Страна на дембель

Сопровождающего не дали, отпустили одного. После истории с потерявшимся старлеем опасаются сажать кого-то рядом? Чем закончилась история с любителем дармового хаша я не знаю, да и не особо интересовался. Уволить со службы — точно не уволят, блатной все-таки. Выговор влепят, да сбагрят куда-нибудь от греха подальше при первой оказии.

Прежде, чем наведаться в комитет ВЛКСМ, я долго и упорно вспоминал, откуда у меня взялось стойкое отвращение, переходящее в неприязнь, к этой замечательной организации, так, что даже спустя тридцать лет оно не исчезло.

Если напрячь память, то вроде бы ничего отвратительного за Всесоюзным Ленинским Союзом молодежи не числится. В глубоком прошлом, так вообще полезная и местами героическая социальная сеть. Извиняюсь, оговорился — общественная организация. Хотя слово «общественная» можно смело менять на государственно-бюрократическая.

По идее, наоборот к комсомолу отношение должно быть очень хорошее, все школьные годы и учеба в институте тесно переплетены с комсомольскими буднями. Комсорг — душа коллектива, главный организатор праздников, дискотек, выездов на картошку и так далее и тому подобное. Политинформации и демонстрации тоже особого неприятия не вызывали никогда. Так откуда такая четкая отрицательная позиция взялась? Все комсорги, которые встречались на моем жизненном пути, были приятными симпатичными девушками, а с одной так мы и вовсе… в кино ходили.

Трудно сформулировать конкретные задачи комсомола: они брались за все сразу, и по большому счету, ни в чем не преуспели и никакого толка стране не принесли. Но и вреда, строго говоря, от них не было.

Если отвлечься от преданий старины глубокой времен Сталина и раннего Брежнева, то к концу восьмидесятых ВЛКСМ выродился в кузницу кадров партхоз-номенклатуры и школу подготовки эталонных карьеристов.

Но и это не повод, чтобы их невзлюбить! Ведь к советской компартии лично у меня отношение намного лучше. Все же партийный руководитель — это обычно еще и хозяйственник, или производственник, если мы не будем брать в расчет национальные республики. Коммунист — это не всегда привилегии и пайки, чаше всего это двойная ответственность и много лишних забот.

Как ни пытался понять, откуда берутся истоки этого отвращения к ВЛКСМ, так и не смог найти причину. Пока не сообразил, что причина эта находится вне советского периода! Комсомольская элита — это те самые «новые русские», которые подобно стае шакалов рвали страну на куски в девяностые.

Именно с них вышли идеальные мародеры, беспринципные, наглые, без малейших признаков морали и совести.

Конечно же, не все комсомольские руководители оказались «оборотнями со значками», подозреваю, что мизерная часть, но зато порезвились они на славу во времена благодатной приватизации и неукротимого бандитского передела.

Именно из них вышли будущие ельцинские губернаторы, банкиры, олигархи и прочие достойные люди.

Может мне так повезло, но примерно половина упырей на высоких должностях, которых я лично знал, имели именно комсомольское прошлое. Не в том смысле, что значок на лацкане носили, а конкретно первые или вторые секретари райкомов ВЛКСМ, и даже просто инструктора — все удачно пристроились при новой власти.

Ну а дальше уже чистая психология. Печальное послезнание накладывает свой отпечаток на отношение к молодым вожакам из комсы здесь и сейчас. Впрочем, терзания совести в данный момент не уместны — в Азербайджане, как и в любой другой южной республике, работник райкома комсомола — это стопроцентный карьерист, взяточник и казнокрад по убеждениям.

Интересный парадокс: к местным вороватым чинушам я снисходительно отношусь, ведь они никогда не жили по другому. Это как потомственные каннибалы племени маори — какой с них спрос, они всегда этим занимались. Но если поеданием соседей начнется заниматься белый человек — это будет омерзительно. Поэтому комсомольские вожаки из родных осин вызывают такие чувства, а местные ничего не вызывают, кроме снисходительной усмешки.

Вот с таким настроением я и заявился на прием к первому секретарю Лениноранского райкома ВЛКСМ.

Товарищ с говорящей фамилией Багиров, сначала встретил меня холодно и насторожено. Но обладая от природы веселым и общительным характером, мощным аппетитом и необъятной талией, он быстро проникся ко мне симпатией на почве интереса к импортному алкоголю. Нащупав нужную тему я с упоением начал рассказывать о сортах виски, о тонкостях разлива одно солодового скотча, о секретах купажа, о традициях ирландского самогоноварения и его отличия от шотландского. Не сказать, что я большой ценитель виски, всегда отдавал предпочтения сухим винам, но однажды махнул в Таиланд, забыв взять электронную читалку, и поэтому всю дорогу изучал рекламный журнал, посвященный этому благородному напитку. В Пхукет я прибыл уже настоящим экспертом в можжевеловом самогоне. Ибо раз шесть прочитал весь журнал от корки до корки. Кто бы мог подумать, что это знание мне пригодится в советском прошлом!