Страна на дембель

В моем будущем город переименовали в Актау, но лучше от этого он точно не стал. Как был дырой, так и остался. На редкость неуютное место, окруженное с трех сторон пустыней с солончаками и Каспием с другой стороны. Единственная достопримечательность города — экспериментальная атомная станция, которая снабжает город питьевой водой отвратительного качества. Из-за недостатка пресной воды в Шевченко-Актау почти нет растительности, а из-за постоянных ветров он весь засыпан песком, поэтому выглядит заброшенным и не ухоженным. В советское время пытались провести водопровод с дельты Волги, но затея закончилась ничем. Всю воду из труб разобрали на половине пути, даже до Гурьева не дотянули. Местность засушливая, а тут такое богатство мимо течет. Хотя нитка водовода исправно проработала затем тридцать лет.

Десять часов на вокзале в ожидании единственного поезда, затем пересадка в Гурьеве, он же Атырау, и наконец третья пересадка в Аксарайске. В отличие от одноименной станции поселок носит имя мужского рода.

За два рубля купил билет в купейный вагон московского скорого. Был плацкарт на поезд Киев-Баку, и дешевле и на полтора часа раньше прибытие, но почему-то не захотелось. Не слишком приятные воспоминания вызывает у меня табличка с названием города, чтобы их освежать. В купе оказался всего один попутчик. Веселый неунывающий командировочный, изнывающий от скуки и долгого пути. Он тут же предложил тяпнуть по соточке за знакомство, но вспомнил, что на вокзале через два часа его будет встречать жена, погрустнел и забрал свое предложение обратно со словами: «Где же ты был вчера?».

После чего вышел в коридор и стал весело напевать у окна что-то до боли знакомое.

Ты кто такой! Давай дасвидания!
Ты кто такой, давай дасвидания!

— Подстава? Вычислили! — мелькнула паническая мысль, но тут же рассеялась. Я неожиданно понял, что сосед не поет, а подпевает. Песня звучит из динамика радиоточки.

— Вот, зараза. Прилепилась, не отстает. Всю дорогу с Москвы напеваю, — вернувшись в купе, поделился проблемой попутчик, чем запутал меня окончательно.

— Вторые сутки только и крутят. Мне нравится, ржачная песенка. Ты кто такой, Миша давай, Райку с собой забирай.

— О ком это? — у меня аж в горле пересохло от волнения.

— Дык, это. О Михаиле Сергеевиче и его супружнице песня. О ком же исчо? И когда успели, паршивцы, сочинить? Его же только третьего дня арестовали.

В таких случаях именитые авторы пишут про немую сцену, но я потерял дар речи от шока и поэтому ничего сказать не мог чисто физически. Лишь промычал нечленораздельно.

— Кого арестовали?

— Парень, ты с Луны свалился что ли? Новостей не читаешь, телевизор не смотришь? Арестовали Михаила Сергеевича. Предателем и наймитом оказался. Продался империалистам.

— И кто вместо него теперь? — я выдал наконец первое осмысленное предложение.

— ВКЧП. Всесоюзный комитет по Чрезвычайному положению. Крючков, Павлов, еще какой-то хмырь, фамилию не запомнил. Во главе Всесоюзного КЧП — товарищ Лигачев, Егор Кузьмич.

Финита ля комедия, как говорил один знакомый армянин из Сочи. Немая сцена.

— Какой еще нафиг Лигачев?! Они там все беленов что ли объелись?

Эпилог

15 апреля 1989 года

Баку. Штаб Каспийской военной флотилии. Кабинет начальника особого отдела.

За столом сидит товарищ Громов. Перед ним красивый мельхиоровый поднос, на котором горит крошечный костер. Время от времени, капитан первого ранга подкладывает в огонь очередную страницу, разорванную напополам. Лишь один документ избежал печальной участи. Несколько раз Громов пытался и его отправить на мельхиоровый алтарь, но каждый раз его рука останавливаась на полпути.

— Джохар Дудаев, генерал-майор авиации, служит в Тарту. Аслан Масхадов подполковник, артилерист, служит в Литве. Шамиль Басаев, торгует компьютерами в Москве, в 1989 году — Стамбул, прикрытие — учеба в медресе. Зелимхан Яндарбиев…

В конце концов, документ избежал огненного пламени и был оправлен в синюю папку с золотым тиснением на обложке. Кроме списка из двадцати фамилий на столе остался лишь один последний листок. Словно сирота, ждущий приговора суда.