Страна отношений. Записки неугомонного

Зал возмущенно взвыл, но Борис Николаевич, скульптурно украшавший главное место в президиуме съезда, только криво ухмыльнулся. Он уже состоял в перманентном противостоянии с депутатами и использовал любую возможность, чтобы выразить им свое истинное «фе».

Юрий Михайлович, как я понимаю, в те времена находился с Президентом в прекрасных отношениях и поэтому на своих противников мог с уверенностью плевать в любую сторону и с любого расстояния, что и делал, наживая как врагов, так и друзей.

А вот Руслан Имранович как-то умудрился эти отношения испортить, и когда испорченность достигла чрезвычайно опасного противостояния, то на роль «оппонента» Ельцин пригласил уже не Лужкова, а танковый взвод из Таманской гвардейской дивизии, и тот с короткой дистанции «плюнул» так, что Белый дом, где укрылись упрямцы-депутаты, враз превратился в угольные руины.

Вот на этой убедительной ноте и завершился первый этап современного российского парламентаризма, когда казалось, что Хасбулатов станет писать музыку, а Ельцин под неё танцевать, как потом на глазах у всего света плясал под звуки бундесверовского оркестра. Словом, как говорил незабвенный Виктор Степанович Черномырдин:

– Хотели как лучше, а получилось как всегда!

Ну а дальше, действительно, как всегда – дальняя дорога, казенный дом, камера строгого режима, куда доведенный до белого каления Борис Николаевич железным посылом отправил вчерашних соратников, с которыми, между прочим, собирался строить новую Россию.

А вот Юрий Михайлович в том случае тоже правильно сориентировался и ещё раз показал свою разумность, нужность и готовность сотрудничать с Президентом в любых ситуациях. В итоге милостиво был приближен на расстояние закрытого теннисного клуба и дружеского застолья с обильной выпивкой, что расценивалось как знак доверия особого качества. И было за что!

Это он, Лужков, в короткие сроки сумел навести в Москве порядок, в смысле ликвидации следов октябрьского смертоубийства возле Дома правительства, успокоить население убедительностью личного общения с рядовыми гражданами, раздачей подарков пострадавшим и выражением им искреннего соболезнования. И это Юрий Михайлович тоже научился делать замечательно! Пожалуй, на том этапе это был самый удачный ельцинский кадровый выбор.

В его команде, по большей части состоящей из откровенных демагогов, мошенников, дилетантов, врунов, неумех и пьяниц, мэр столицы оказался самым конструктивным и полезным для общества человеком. В ту зиму он не только справился с метровыми снегами, но и сумел вывести Москву из ужасающего экономического состояния.

Он работал как вол, смело брал на себя любую ответственность, выглядел в своем непритязательном кепи подчеркнуто земным простолюдином, а главное – результативным организатором, что на фоне тогдашней приватизационной растащиловки и алчного аферизма создало ему покровительство Президента и симпатии москвичей.

Хотя, я думаю, та лужковская дерзость, что взбудоражила депутатов, кому надо, все-таки запомнилась. Может быть, не столько сама дерзость, сколько способность к ней. Эти вещи в обстановке всеобщей захребетности хорошо откладываются в пульсирующей подкорке, особенно у тех, кто, прищурив очи, привык отслеживать поведение близкого окружения, тайно оценивая предрасположенность к коварству и двурушничеству, подозревая в этом, как правило, совсем не тех. Наша история дает немало тому примеров.

Картина маслом

Вот один из них эпохи послесталинского передела власти. Никита Сергеевич Хрущёв, благодаря министру обороны Жукову удержавшийся тогда в должности главы государства, сразу усвоил опасность предупреждения, коим маршал Победы угомонил вошедших в раж Никитиных противников.

– Учтите! – сказал тот Молотову и компании, интриганам ещё тем. – Если вы рассчитываете на армию, то зря – без моей команды ни один танк из расположения не выйдет!

Этого стало достаточно, чтобы Никита Сергеевич не только удержался на высшем государственном троне, но и разогнал, наконец, к всеобщей радости, сталинских соратников по дальним захолустьям: Булганина – в Ставрополь, Маленкова – в Усть-Каменогорск, Шепилова – в Киргизию, Кагановича – на Урал, а Молотова – так вообще в Монголию.

Нетрудно догадаться, достаточно было короткой команды Жукова в пользу «антипартийной группы» (так наименовал недругов Хрущёв), и полетел бы «стойкий ленинец» ясным соколом кто знает куда подальше, чем город Асбест, насквозь пронизанный колючей зловредной пылью.