Страна песков

  Поэтому моё самоуправство с переобуваниями и перематываниями портянок не одобрил бы никто. В смысле, никто из дембелей-товарищей. А тем более командир моего отделения сержант Сорокин. А тем паче замкомгруппы сержант Ермаков. Не говоря уж о старшем лейтенанте Веселкове и капитане Перемитине. Ведь все молодые солдаты идут в полном порядке. И мои собратья-пулемётчики тоже не нарушают боевого порядка передвижения разведгруппы №613. А ведь они ведь тоже из молодых и зелёных… Как и я. И в моих персональных проблемах виноват лишь я один.

  « Ну, и тот гад… Который украл мои носки… Но ведь это я додумался до того, чтобы постиранные носки повесить сушиться под свою табуретку… И это на всю ночь, да в общем центральном проходе! Раз-зява! А теперь уже поздно ныть и жаловаться. Теперь надо терпеть!»  

  И вот теперь… С честным учётом всех этих факторов, а значит со всей последующей неотвратимостью тире неизбежностью… Теперь мне полагалось терпеть и мучаться… Хоть и мучаться, но всё-таки терпеть… С каждым совершаемым шагом и со всеми последующими.

  Ведь мне и раньше приходилось испытывать подобные ощущения. И ничего страшного тогда не произошло. Кишки из натёртых ножек не вылезали… Вследствии чего запихивать их обратно совершенно не требовалось… Мозоли на солдатских ножках – это ведь дело вполне обыденное. Они появляются и исчезают. Возникают снова и опять сходят на нет. Правда, мозоли натираются гораздо быстрее, чем они потом заживают. Но ведь заживают! И самое главное в данном очень уж оздоровительном деле – это необходимость промыть пораненное место и дать ему возможность хорошо так просохнуть. Сначала появится тоненькая плёночка, затем более прочная корочка и уже потом свежая кожица. Лишь бы не натереть новый мозоль поверх прежнего…

  Бывали ведь случаи и похуже… Мне отлично помнился тот день, когда наша первая учебная рота возвратилась в свою казарму из трёхсуточного горно-полевого выхода. Тогда наша колонна шла по Чирчику, растянувшись километра эдак на полтора. Ведь в хвосте строя роты шли, а вернее, ковыляли ребята со стёртыми ногами. Но ведь шли же!.. Добрёл до казармы и я.

  И, сидя на лавочке курилки с разутыми ногами, я в обществе таких же страдальцев наблюдал очень уж «примечательную» картину. На крыльцо казармы вышел Эдик Буковский, уже сдавший автомат в ружпарк. Постоянно немногословный латыш осторожно спустился по ступенькам и, сильно хромая на обе ноги, дошёл до ближайшей канавы с чистой проточной водой. Там он с большим трудом разулся…  

  А я смотрел, не отрывая от него глаз… Как Эджа вылил в канаву кровь сначала из первого ботинка… Затем из второго… И некогда чистая вода горного ручья-сая теперь окрасилась в ярко-красный цвет. Но алая жидкость не стояла на месте, а двигалась дальше по течению. И этот смешанный с человеческой кровью водный поток протянулся метров на десять, если не больше. Когда он вновь стал кристально чистым, курсант Буковский опустил в него обе свои ноги… И жуткая картина повторилась…  

  Меня тогда поразило то, что Эдвард выдержал всё! И долгий пеший переход, и явно мучительную боль в стёртых до крови ногах, и величайший соблазн подойти к командиру роты, чтобы добровольно «записаться в калеки» и тем самым пасть в глазах других курсантов. Ведь почти у всех нас тогда были сбиты ноги и многие из нас не отказались бы от поездки в машине сопровождения. Но ведь почти все ребята терпели эти мучения. У каждого конечно же свои, но тем не менее… Выдержал эти муки и Эдик Буковский… Хотя ему, как оказалось, было труднее всех…

  А теперь Эдик служит в Кандагарском батальоне спецназа, где окружающие условия будут похуже, чем у нас. Ведь там имеются и горы, и многочисленные зелёнки, и точно такая же пустыня. А потому в тех краях непримиримых и неутомимых моджахедов – пруд пруди. У нас они , конечно же, тоже есть… Но не в таком большом количестве… Но всё-таки есть! И сегодняшняя встреча – это самое лучшее тому доказательство…

  Я бы ещё поразмышлял на подобные темы, но случайно посмотрел вправо. Там на уровне со мной шёл Андрюха Корнев. Мы с ним вместе прослужили в первой сержантской роте Чирчикского полка и в Афганистане попали в одну и ту же роту. Тоже в первую, но зато шестого боевого батальона спецназа. Правда, я оказался в третьей группе, а Корень – в четвёртой.

  Хоть мы и служили в одной роте, но моя РГ №613 являлась в общем-то обычной разведгруппой. Тогда как его РГ №614 была подразделением огнемётчиков и АГСчиков. А потому, помимо своего личного оружия, солдаты четвёртого взвода огневой поддержки были вооружены одноразовыми пехотными огнемётами РПО и автоматическими станковыми гранатомётами АГС-17. Огнемёты особой такой популярностью у нас в роте не пользовались. Зато расчёты АГС должны были находиться в каждой разведгруппе, выходящей на любой боевой выход. Такое же положение относилось и к облётно-поисковым группам.