Страна песков

  Хоть Малый и шёл самым первым, но мы с Агапеичем ему поначалу не поверили. Ведь Колян с одинаковыми интонациями может и шутить-прикалываться, и говорить вполне серьёзные вещи. Но вот мы поравнялись сначала с первым блестящим вытянутым предметом… Затем со вторым… И так далее…

  -Обалдеть! –вздохнул я. –Вертолётчикам их девать что ли некуда?

  -Это они тренируются. –усмехнулся Агапеич. –Долетят сюда и пуляют… По этой горке.

  Лежащие и торчащие вокруг боеприпасы молча подтверждали то, что военные руки чешутся не только у скучающих пехотинцев… Но и у наших славных вертолётчиков…

  -А нам теперь мучаться. –произнёс откуда-то издалека и сверху разведчик Малый. –Ну, чего вы так отстали? Давай быстрей!  

  Однако молодые его сотоварищи не спешили. Ведь вокруг было столько неразорвавшихся вертолётных боеприпасов. Неуправляемые реактивные снаряды торчали из горного склона, погрузившись в него на разную глубину… Они же лежали и справа, и слева… 

  Но к нашей радости тропинка была свободна от этого смертоносного хлама. Но спальные мешки и плащ-палатки мы всё же подтянули повыше… Эти «карандашики», щедро начинённые боевой взрывчаткой и заранее наштампованными осколками, представляли для нас вполне реальную угрозу. Ведь стоило нам лишь задеть матово блестящие в полумраке алюминиевые стержни, которые обладали длиной около метра и толщиной с руку… То дальнейшие последствия могли оказаться самыми печальными.  

  По этой вполне оправданной причине я и… Вернее, идущий впереди меня солдат Агапеев, а уж за ним и я… Мы не торопились. Наше передвижение по тропинке замедлилось лишь до той степени, чтобы благополучно преодолеть весь подъём до самой вершины. И при этом не совершить какого-либо промаха или же досадной ошибки… В результате чего может сдетонировать случайно задетый нами неразорвавшийся боеприпас.

  Но нам повезло и на этой тропинке. На самой вершине горы, то есть там, где не очень-то пологий склон резко переходит в обветренный цилиндр… Там нас поджидал разведчик Малый, который сейчас являлся старшим над нами. Поэтому он сразу же приступил к распределению секторов наблюдения.

  -Так! –заявил Микола. –Я сейчас пойду налево. Агапеев – направо! А Зарипов – за гору.

  Как и следовало того ожидать, моей явно запоздавшей персоне, то есть поднявшейся третьей, достался самый удалённый пост. За что Малого следовало поблагодарить от всей моей израненной мозолями души.

  -Спасибо, Коля! –сказал я.

  Но старший нашего наблюдательного дозора продолжал осуществлять свои начальствующие функции, отдавая всем имеющимся у него подчинённым ценнейшие указания.

  -Чтобы мы сидели тут треугольником. –пояснял разведчик Микола. –Чтобы у всех было одинаковое поле наблюдения.

  И что-то в его словах было неверным…

  -Сектор наблюдения. –подправил товарища начальника один умный рядовой.

  -Нехай будет сектор. – тут же согласился главный наш дозорный. –Всё ясно? Тогда вперёд!

  Мы с Агапеичем пошли вместе в одну сторону. Ведь как ни обходи эту гору, то всё равно никуда с неё не денешся. Поэтому мы вместе добрались до того места, где Вовке предстояло рубить бдительную фишку.  

  -Ну, пока! –пробормотал я и пошёл дальше уже один.

  Солдат Бадодя Бадодиевич что-то проворчал в ответ, но я его слов уже не расслышал. Здесь, на самом верху дул постоянный ветер, который своим свистом заглушал все мало-мальски негромкие звуки. Идти было нетрудно. Пулемёт висел на правом плече, там же находились спальник и плащ-палатка. Ночной бинокль болтался впереди. Надо было только придерживаться левой рукой за шершавую выщербленную поверхность цилиндра и осторожно шагать дальше. Ведь накрапывающий дождь уже промочил горный склон настолько, что он скользил под ногами.

  Пробираясь в темноте всё дальше и дальше, я наконец-то дошёл до некоего места, где по моим подсчётам должен был располагаться боевой наблюдательный пост мл.с-та Зарипова. Стало быть, персонально мой угол того треугольника, который так ярко обрисовал нам разведчик Малый. По совершенно случайному совпадению именно здесь оказалась и затенённая часть цилиндра. То есть в данном месте пронизывающий всё и вся афганский ветер дул с гораздо меньшей силой… Да и препротивнейший зимний дождичек тут накрапывал менее всего.  

  Первым же делом я стал обустраиваться на моей очередной позиции. Ведь здесь мне предстояло провести целых семь часов. Или шесть. Я не стал утруждать свой уставший мозг арифметическими подсчётами, поскольку военная данность моего бытия очень сурово и весьма чётко обозначила самую дальнюю временную границу, по достижению которой наступало вселенское счастье одного старшего пулемётчика. Это было два часа ночи. Или два часа пополуночи. Как ни изменяй сопутствующие ей слова, но цифра 2 оставалась одной и той же. Именно до этой часовой отметки нам и следовало продежурить на данной горе.