Страна потерянных вещей. Книга 2

И хотя Церера желала для Фебы иного исхода, при котором ее ребенок будет возвращен ей, но все равно боялась и прямо противоположного. Она не могла допустить, чтобы Феба оставалась одна, если такой момент вдруг настанет. Церера спросила на сестринском посту, можно ли ей все-таки воспользоваться одним из родительских люксов, и ей сказали, что всегда пожалуйста. «Люкс» оказалось слишком уж громким словом для комнатки, способной вместить лишь кровать, письменный стол и стул, шкаф и прикроватную тумбочку, пусть даже при наличии крошечной душевой с туалетом, но она находилась всего в паре минут ходьбы от той палаты, в которой лежала Феба. Имелись здесь еще холодильник, электрический чайник и микроволновая печь, а также настенный телевизор, так что Церера могла готовить кофе, разогревать еду и даже смотреть старые незатейливые фильмы, когда слишком уставала, чтобы заниматься чем-то еще. Теперь, когда состояние Фебы стабилизировалось, ей опять разрешили находиться рядом с ней, и Церера вновь стала читать своей дочери вслух – но на сей раз «Книгу потерянных вещей», а не старые сказки. И хотя сама уже почти закончила этот роман, вернулась к началу и принялась читать с первой главы, чтобы Феба тоже была в курсе дела.

«На случай, если ты меня слушаешь… На случай, если ты меня слышишь…»

Но была и другая причина, по которой Церера покинула коттедж, о которой никому не говорила, даже своей матери: плющ. Первые его побеги она заметила в углу своей спальни – в тот вечер, когда Фебу поместили в отделение интенсивной терапии. Церера забралась на стул, чтобы подрезать их старыми ножницами, а на следующий день заехала в магазин для садоводов за средством от сорняков и сразу же опрыскала им наружную стену и внутренний угол, куда проник плющ, после чего заделала дыру какой-то шпатлевкой, обнаруженной в садовом сарае, и, как обычно, отправилась в «Фонарный дом» навестить Фебу.

Когда на следующее утро она проснулась, плющ пробился сквозь шпатлевку и начал расползаться, выпустив уже два усика вместо одного, которые вились на юг и на восток от угла, причем листочки на нем были уже не чисто зеленые, а в желтых и белых крапинках – как будто яд, который она распылила, каким-то образом изменил этот плющ, но в остальном не причинил ему вреда. Церера вновь набросилась на него с ножницами, но среза́ть побеги стало заметно труднее, чем раньше, и у нее сложилось тревожное впечатление, будто плющ активно сопротивляется ей – словно извлек урок из последнего нападения и добавил дополнительный слой защиты своим стеблям. Даже после того, как ей удалось кое-как надрезать свежие побеги, они упорно противились ее попыткам оторвать их, и когда ей наконец удалось их выдернуть, они унесли с собой слой краски и кусок штукатурки, изуродовав стену. Кроме того, несмотря на защитные перчатки, запястья и пальцы у Цереры покрылись сыпью, и ей пришлось извлекать из них зеленые, похожие на занозы фрагменты побегов.

Но худшее было впереди. Спустившись вниз, она обнаружила, что плющ проник и на кухню, отыскав точки доступа под подоконником и за настенными шкафчиками. Здесь листья тоже приобрели новую окраску. Церера даже не стала готовить завтрак, а сразу же вышла на улицу и опять принялась опрыскивать стену, пока пятилитровая канистра с гербицидом не опустела. Оставалось лишь надеяться, что это сработает – перспектива нанять кого-нибудь для удаления плюща наполняла ее ужасом. Невзирая на тот факт, что ей всегда нравилось, как он смотрелся из сада, то, насколько прочно прилегали его побеги к стенам ее спальни, наводило на мысль, что если выдергивать его снаружи, то можно повредить каменную кладку. С деньгами и без того было туго, и не хватало еще добавить к ее расходам и дорогостоящий ремонт, чтобы уберечься от зимних холодов или предотвратить разрушение стен вокруг нее. Одному богу известно, что сказала бы по этому поводу ее мать.

Церера вернулась в дом, приготовила завтрак и пару часов поработала, после чего в полдень отправилась в «Фонарный дом» почитать Фебе. Уехала она оттуда вскоре после двух, купила хлеб, молоко и газету и к трем часам была уже дома. Подъехала к коттеджу, вышла из машины и взяла с заднего сиденья сумку с продуктами.

И только тогда заметила, что произошло с плющом.

* * *

Садовника звали Грин[10], что в другой ситуации могло бы показаться Церере забавным.

– Хедера хеликс, – объявил он, стоя перед домом. – Английский плющ. Упорный, поганец. Как только укоренится, черта с два его выкорчуешь.

– Но почему он местами красный? – спросила Церера.

Плющ на стенах коттеджа, много лет чисто зеленый, а затем ненадолго покрывшийся желтыми и белыми крапинками, теперь демонстрировал бордовую внутреннюю структуру своих листьев, как будто по жилкам их текли какие-то кровянистые жидкости, а не вода и сахар.