Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи

Джобс не ограничился техникой. Например, в студии спецэффектов Джорджа Уолтона Джордж-Уолтоновича Лукаса он разглядел такой потенциал компьютерной анимации, о каком сам создатель «Звёздных войн» и не мечтал. Pixar показала студии Уолта Диснея (Уолтёра Элайасовича Дисни, 1901.12.05–1966.12.15), слишком уж привыкшей почивать на лаврах, как надо сейчас рисовать кино. А потом слилась со студией Диснея, чтобы объединить художественные возможности с техническими.

Созданный Джобсом интернет-магазин музыки, сопряжённый с iPod, оказался в борьбе с информационным пиратством несравненно мощнее любых рейдов охотников за контрафактом. Установленная Джобсом цена одной композиции стала разумным компромиссом интересов творцов и слушателей, а формат доступа к творчеству столь удобен, что и заплатить не жаль.

Джобс изменил мир прежде всего тем, что в рекордно малый срок добился восприятия канонов красоты громадной массой. Он дал миру новые нормы эстетики. Не зря 317 патентов на имя самого Джобса – дизайнерские. Для него дизайн – не только удобство жизни, но и сама жизнь.

С Джобса ещё долго будут брать пример. Как с Коперника. Как с несметного множества творцов, живших между Коперником и Джобсом.

Но заметьте: и Коперник, и Джобс, и множество примеров для подражания, знакомых каждому из нас – западные. А что у нас с теми, кто изменил мир?

Наверное, Ульянов по размаху изменений – не только в нашей стране, но и во всех прочих, ибо они семь десятилетий развивались с оглядкой на нас – куда серьёзнее Джобса. Да и Сталин от него не отстаёт – а кое в чём и опережает. Но оба они выходят далеко за рамки этой главы, о них мы скажем отдельно. Здесь говорим о тех, кто изменил мир не путем революций и потрясений, а мирным творческим преобразованием.

За пределами нашей страны один из известнейших таких примеров – Мохандас Карамчандович (по прозвищу Махатма – великая душа) Ганди (1869.10.02–1948.01.30). Он был, конечно, блестящим мастером интриги, вышибания клина клином – но все его деяния ненасильственны. Впрочем, он всё равно оставался в пределах политики – а она слишком привержена к силе. Так что и его лучше вынести за скобки этой книги.

У нас известнейший аналог Ганди – Александр Исаакович Солженицын. Но на мир за пределами нашей страны он повлиял, пожалуй, побольше, чем на нас самих. Хотя бы потому, что его призыв «жить не по лжи» мы несомненно восприняли не всерьёз. А сопоставимый по творческому – и несравненно больший по научному – потенциалу академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906.11.28–1999.09.30) и вовсе остался не понятым.

Сходным образом и Иван Петрович Павлов (1849.09.26–1936.02.27) своим революционным учением о рефлексах повлиял на весь мир куда сильнее, чем на родную страну. Более того, у нас его именем довольно долго останавливали многие направления психологических исследований, пытаясь всё мышление и все чувства свести к рефлексам.

Исследование истории нашей культуры доказывает: у нас ничуть не меньше, чем во всём остальном мире, творческих личностей, способных потрясти весь мир если не подобно Ленину, то по меньшей мере подобно Джобсу. Но сама атмосфера нашей страны на редкость надёжно гасит импульсы развития. Может быть, как раз потому, что слишком уж много источников таких импульсов. Лишь в очень короткие окна возможностей удаётся вписаться действительно многим. Вспомним хотя бы нашу живопись 1920-х, когда совместно творили, подпитывая художественными концепциями друг друга и весь остальной мир искусства, такие фигуры всемирного уровня, как Александр Михайлович Родченко (1891.12.05–1956.12.03), Владимир Евграфович Татлин (1885.12.28–1953.03.31), Павел Николаевич Филонов (1883.01.08–1941.12.03), Моисей Хацкелевич (Марк Захарович) Шагал (1887.07.07–1985.03.28)… Но уже к концу десятилетия кто уехал, кто ушёл в классицизм…

Долгое время у нас атмосферу борьбы с творчеством считали частью и следствием социализма. Даже Советский Союз развалили в немалой степени под лозунгами творческой свободы – чтобы каждая личность могла влиять и на страну, и на весь мир. Но прошедшие два десятилетия показали: нынче у нас личность значит поменьше, чем даже в советское время.