Страна смеха

– Я начал покупать их еще в колледже. Когда умер отец, мне от него достались кое-какие деньги, и я съездил в Европу. – Я подошел к Маркизе и нежно коснулся ее розового, как персик, подбородка. – Вот эту, Маркизу, я увидел в захудалой лавке на мадридской улочке. Ее я купил первой.

Моя Маркиза с черепаховыми гребнями и слишком белыми и крупными зубами улыбалась мне почти восемь лет. Маркиза.

– А это кто?

– Это посмертная маска Джона Китса5.

– Посмертная маска?

– Да. Иногда, когда умирает знаменитый человек, то прежде чем его похоронить, с лица снимают слепок. А потом отливают копии... – Она взглянула на меня, как на Чарльза Мэнсона6, и я замолк.

– Но ведь они такие жуткие! Как ты можешь спать здесь с ними? Разве тебе не страшно?

– Не больше, чем с тобой, дорогая.

Сказано – сделано. Через пять минут она ушла, а я уже покрывал льняным маслом следующую маску.

Глава 2

Снявшись в очередном фильме, отец любил говорить, что на этом завязывает с Голливудом. Но, как и многие другие его слова, это оказывалось пустопорожней болтовней: через несколько недель отдыха и после предложенного агентом жирного куша он снова выходил под юпитеры для сорок третьего триумфального возвращения.

Через четыре года своего учительства я тоже говорил, что завязываю. Я был сыт по горло проверкой тетрадей, внеклассными занятиями и тренировками девятиклассников для чемпионата школы по баскетболу. Полученного наследства хватало, чтобы заняться чем заблагорассудится, но, честно говоря, я не имел пока представления, на что променять педагогику. Точнее сказать, была у меня одна идея-фикс – вернее, безнадежная мечта. Писательского таланта я не имел, в исследовательской работе ничего не смыслил и даже не прочел всех его книг – хотя написал он не так уж много.

Моей мечтой было написать биографию Маршалла Франса – таинственного, чудесного автора лучших в мире детских книг. За тридцать лет жизни такие книги, как “Страна смеха” и “Звездный пруд”, не раз помогли мне сохранить рассудок.

Отец сделал мне один чудесный подарок. Когда мне исполнилось девять лет, он подарил мне на день рождения красный автомобильчик с настоящим мотором, который я сразу возненавидел, бейсбольный мяч с надписью “От Микки Мантла7, величайшего поклонника твоего папы” – и (эта мысль наверняка посетила его в последний момент) “Страну смеха” издательства “Шейвер-Ламберт” с иллюстрациями Ван-Уолта. До сих пор я храню ее.

Я сел в машину, так как знал, что отец хочет этого, и впервые прочел книжку от корки до корки. Когда и через год я отказывался отложить ее в сторону, мать пригрозила, что вызовет доктора Кинтнера (моего психоаналитика, берущего по сто долларов за минуту) и скажет ему, что я “неадекватен”. Как всегда в те дни, я пропустил ее слова мимо ушей и перевернул следующую страницу.

“Страну ту освещали очи, что видят свет, незримый прочим”.

Я думал, эту строчку знает весь мир. Я постоянно мурлыкал ее тихим задушевным голосом, каким дети говорят-поют про себя, когда они одни и счастливы.

Поскольку я никогда не испытывал нужды в розовых зайчиках и плюшевых собачках для защиты от ночных призраков и пожирателей детей, мама в конце концов позволила мне держать книжку при себе. Наверное, она обижалась, что я никогда не просил ее почитать “Страну смеха” вслух. Впрочем, в отношении этой книжки я успел стать таким эгоистом, что не хотел делиться ею с чужим голосом.

Я втайне написал Франсу письмо, единственное за всю мою жизнь письмо поклонника, и был вне себя от радости, получив ответ:

Дорогой Томас,

Глаза, что светят в той стране,

Тебя увидели. Спасибо.

Твой друг,

Маршалл Франс.

В школьные годы я вставил это письмо в рамочку и до сих пор иногда смотрел на него, если нуждался в дозе душевного спокойствия. Буквы были мелкие и сильно наклонены вбок, хвосты всех “у” и “р” свешивались далеко за строчку, а соединительные штрихи между буквами в слове часто отсутствовали. На почтовом штемпеле я прочел: “Гален, штат Миссури” – там Франс прожил большую часть своей жизни.

Кое-какие подобные мелочи мне о нем разузнать удалось. Не мог же я не поиграть в сыщика-любителя. Он умер от сердечного приступа в возрасте сорока четырех лет, был женат и имел дочь по имени Анна. Он ненавидел известность и после успеха своей книжки “Горе Зеленого Пса”, можно сказать, исчез с лица земли. Какой-то журнал опубликовал статью о нем с фотографией его галенского дома. Это был один из тех огромных викторианских монстров, каких немало нашлепали в свое время посреди самой что ни на есть средней Америки. Когда я вижу подобные дома, всегда вспоминаю отцовский фильм, где парень возвращается с войны лишь для того, чтобы умереть дома от рака. Поскольку основное действие разворачивалось в гостиной и на веранде, отец прозвал картину “Раковый дом”. Фильм сделал огромные сборы и был выдвинут на очередного “Оскара”.