Страна смеха

Я услышал нервный смешок и открыл глаза. Кэролайн с улыбкой до ушей кивала:

– Точно, Гузи! Двадцать четвертое октября.

Я посмотрел на миссис Флетчер. Она тоже улыбалась, с не меньшим усердием, чем Кэролайн. Старушка прикрыла рот ладонью, но улыбка выползла из-под ее руки и каким-то образом сделалась еще шире.

– Кто его задавил?

– Сэм Доррис! Как и полагалось!

– Слава Богу!

– Потом Тимми Бенджамин сломал палец, играя с братьями в футбол!

– Младший? Сломал пальчик? – Миссис Флетчер схватила Кэролайн за рукав.

– Да, да, мизинчик на левой руке.

Они повисли друг на друге и стали исступленно целоваться, как будто настал конец войны. Миссис Флетчер взглянула на меня полными слез глазами. Форменное сумасшествие.

– Том, вы именно тот! Теперь снова все налаживается. – Ее лицо сияло. Ее пса убило, а она так сияет.

– Можно вас поцеловать, мистер Эбби? Ну то есть, если не возражаете.

Кэролайн горячо клюнула меня в щеку и, трясясь от возбуждения, опять сгинула в тумане, а я не мог понять, где жутче – там или здесь.

Миссис Флетчер снова бросила на меня восторженный взгляд:

– С тех пор как вы начали работать над книгой, Том, все здесь наладилось. Анна знала, что делает, мой мальчик. – Она сжала мою руку своими двумя.

– Но как же Нагель, миссис Флетчер? Его же задавило. Он умер.

– Я знаю. Увидимся утром, Том. – Поднявшись по лестнице, она махнула мне рукой и закрыла дверь, отгородив свой мир от нашего.

Я вернулся к себе и молча притворил дверь. Нагель умер. Говоривший со мной пес умер. Ничего хорошего (или ничего плохого – смотря как подойти), но эта радость на лицах обеих женщин, когда Кэролайн сообщила новость...

Я ничего не понимал, но, с другой стороны, мне вспомнился отрывок из “Страны смеха”, когда Королева Масляная говорит одному из своих детей:

Вопросы – это опасность.
Не трогаешь их – и они спят.
Но разбуди их, задай – и проснется
Больше, чем ты мог предполагать.

– Томас! Ты там? Что случилось?

Я увидел льющийся из кухни желтый свет и услышал, как радиоприемник Саксони натужно извергает новую рок-песню, которую в те дни крутили постоянно. Саксони называла ее “Песня китайской пытки водой”.

Когда я вошел, она оторвалась от своей резьбы и пожала плечами:

– Ну и что это было?

Глава 4

– Анна!

Она откинула волосы с глаз и заложила голую руку за голову:

– Да?

– Ты знаешь, что случилось с псом миссис Флетчер?

Я смотрел на ее груди. Маленькие темные соски были еще твердые в холодной спальне.

– Да, я слышала, что прошлой ночью его задавили. Печально, правда? – Особой печали в ее голосе не слышалось. Я не знал, хочу ли я видеть ее лицо, когда задам следующий вопрос. Окна были зашторены, в спальне стоял полумрак. Пахло любовью и старой деревянной мебелью, выставленной на зимний холод. Я впервые обратил внимание на этот запах – и на то, что он не очень мне нравится.

– Я был там, когда она услышала об этом. – Пальцами правой руки я забарабанил по одеялу в районе талии, ее и моей.

– М-м-м?

– Я говорю, я был там, когда она услышала новость. И знаешь, что она сделала?

Анна медленно повернула ко мне голову:

– И что же она сделала, Томас?

– Она обрадовалась. Она была в восторге. Как будто это была лучшая новость за долгие годы.

– Она сумасшедшая старуха, Томас.

– Я знаю, ты все время это говоришь. Но ведь Кэролайн Корт не сумасшедшая?

– А что Кэролайн Корт? Откуда ты ее знаешь? – раздраженно спросила Анна.

– Это она пришла сообщить новость миссис Флетчер. И она тоже улыбалась. Даже поцеловала меня при уходе. – Я собрал одеяло в горсть и крепко сжал.

– Черт бы их побрал! – Анна резко села и потянулась за лежавшими на полу рубашкой и джинсами. Я не знал, подвинуться или лежать, где лежу. Не хотелось ей мешать, когда она злилась.

Через две минуты она оделась, встала у кровати руки в боки и угрюмо уставилась на меня. На мгновение я подумал, что сейчас она отвесит мне оплеуху, словом, даст волю рукам.

– Нагелина! – выкрикнула она не своим голосом, продолжая буравить меня взглядом. – Нагелина, ко мне! – Мы продолжали смотреть друг на друга. Я услышал стук когтей по деревянным ступеням, потом лапы зашлепали по ковру в прихожей. Анна подошла к двери спальни и открыла ее. Нагелина протрусила в комнату, бросила на меня беглый взгляд, села на Аннину ногу и прислонилась к ней.

– Нагелина, скажи Томасу, кто ты такая.

Собака посмотрела на нее той же каменной, ничего не выражающей мордой.

– Давай скажи! Все в порядке – пора. Надо ему рассказать.

Собака заскулила и повесила голову. Потом протянула лапу, словно для рукопожатия.

– Скажи ему!

– Виль... Вильма Инклер.

Я начал вылезать из кровати. Голос был такой же, как у Нагеля. Голос лилипута, только еще более жуткий или, не знаю, порочный, что ли, так как был явственно женским. Где-то там внутри таилась женщина. Лилипутский или бультерьерский, но это был громкий и ясный женский голос.

– Скажи ему, как звали Нагеля по-настоящему. Собака закрыла глаза и тяжело вздохнула, словно в великой муке:

– Герт Инклер. Это был мой муж.