Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

Ксеня подросла, ей было лет пять, когда произошел курьезный случай. Одна взрослая девочка выпросила Ксеню у родителей в кино. После долгих колебаний мать отпустила малолетнюю дочь с чужой почти девочкой, уж больно та просила. Окончился фильм, они вышли из кинотеатра. Через некоторое время Ксеня захныкала:

– Уста-а-ала, на ручки хочу…

Девочка взяла ее на руки и обнаружила, что на ногах малышки нет валенок, одни теплые носки. Бегом она вернулась обратно, но валенки не нашлись, и девочка, укутав ноги Ксени полами дохи, всю дорогу тащила ее, тяжеленную, на руках. От матери попало девочке, а не Ксене.

– Но я не знала, что она сняла валенки, – оправдывалась девочка.

– Надо было проверить, ты уже взрослая, с тебя спрос, – не унималась мать.

Ксеня, разомлевшая в тепле, помалкивала.

Похоронили бабушку Надежду. Ксене запомнилось ласковое, любящее лицо бабушки в больничном окне. Потом ее могила, вся в зеленой траве – на ней красиво смотрелись крашеные яйца, когда они втроем пришли на кладбище в родительский день. Конечно, родители были атеистами, но некоторые старые традиции украдкой исполняли. Из тусклого обычно неба вдруг проглянул тонкий солнечный лучик, упал на крашеные луковой шелухой яйца, и они засияли, как золотые.

После смерти бабушки пришлось родителям отдать Ксеню в круглосуточный детсад. Иногда они навещали ее среди недели и привозили что-нибудь вкусное, однажды – виноград. Она ела крупные прозрачные светло-зеленые ягоды и была счастлива. Мороз стоял под пятьдесят, а от винограда пахло летом. Здание детсада было кирпичным, с большими деревянными ставнями на окнах и широкими железными карнизами снизу. Ксене нравилось пускать на железо слюну, которая мгновенно застывала в пузыри – большие и маленькие. У нее здорово получалось. Раз она наклонилась и только хотела выпустить слюну, как кто-то из мальчишек толкнул ее: губы прилипли к железу. Она оторвала их, из глаз брызнули слезы. Не столько, может, от боли, а сами по себе. Она никогда не плакала от физической боли, но часто – от обиды на несправедливость.

К ней подбежала воспитательница, начала жалеть и ругать одновременно. А Ксеня молча смотрела на ярко-красное пятно, замерзшее на железе. И варежка была вся в крови, и во рту была кровь, которую она слизывала с губ. Под тонкой кожицей губ оказалось очень много крови. Пузыри она не перестала делать, только прежде смотрела, чтобы никто не стоял возле.

А вообще от города, где Ксеня родилась, в ее памяти остались снег и мороз почти всю долгую зиму, а летом – пыль, песок, унылая серость деревянных домов и пустота улиц. Много лет спустя она узнала, что Якутск строили ссыльные, «провинившиеся» перед властью люди.

В Якутске родители накопили деньги и купили «Победу» стального цвета.

МИНУСИНСК, город ссыльных

1952-55 годы. Небольшой провинциальный городок по обе стороны речки Протоки, впадающей в могучую сибирскую реку Енисей, соединялся высоким, но не широким деревянным мостом с проездом для телег и машин посередине и тротуарами по краям. Отца подвинула на переезд тетя Нина, его двоюродная сестра. Они жили втроем: тетя Нина, ее муж и сын – в большом доме с большим садом и огородом. Родня жила богато и была прижимиста. К себе жить, во всяком случае, не пригласили. Правда, по приезду, пока нашли квартиру, несколько дней они у них перекантовались.

Ксеня как-то днем на буфете возле хлебницы поймала мышонка прямо в руки. Посадила его в картонную коробку и поставила на подоконник. Такой маленький, такой хорошенький! Она его полюбила. Поднималась утром, шла к коробке и кормила его молоком с крошками хлеба. Идиллия продолжалась два дня. На третий – малышка обнаружила коробку пустой. Она огорчилась очень сильно. Даже заплакала. Вдруг сквозь слезы увидела на полу комочек серой шерстки и красное пятно. Она поняла своим детским умишком, что мышонка съел большущий кот Барсик, живущий в доме. Она сильно горевала, но домашних животных любить не перестала. Это была первая трагедия в ее детстве.

Ксене было ужасно скучно. Книг в доме не было, картинки не посмотришь, и она развлекала себя, как умела: когда все расходились по делам, она втихаря оборвала куст крупной спелой малины и наелась от пуза. Затем решила обследовать сад: яблок уже не было, лишь на одной ветке красовалось большое красное яблоко. Ксюша поняла, что оно висит неспроста, сорвать его и съесть не решилась, но вроде нечаянно задела его и уронила на землю. «Потом съем», подумала она. Яблоко действительно оказалось не простым, а каким-то коллекционным. Оказывается, хозяин дядя Федя пытался привить его к обычной низкорослой яблоне. Мичурин, блин! (XXI век, комментарий автора). Их поторопили с переездом.