Страна Тюрягия

В. Абрамкин объясняет, что используемые в зданиях тюрем «специальные технологии» создают нездоровые условия в камерах. Сюда входят высокая влажность воздуха, плохая вентиляция, низкая температура зимой и ненормально высокая летом. Кроме того, при строительстве тюрем в бетон добавляется соль и другие химикаты. Узников с острой формой туберкулёза помещают в переполненные камеры вперемешку со здоровыми заключёнными. Охрана не разрешает тюремным врачам говорить носителям туберкулёза, что у них туберкулёз, а также отказывают им в медицинской помощи.

Не имея официальных подтверждений (хотя бы решений суда о специальном заражении людей в тюрьмах), мы никак не станем комментировать мнение специалиста-зэка – а В. Абрамкин в своей жизни посидел-таки, – а вместо комментариев приведём мнение специалиста «с другой стороны». Вот что сообщает (в журнале ПиН № 11 за 2000 год) В. Соломенцев, заместитель начальника питерской «четверки» (СИЗО № 4, рядом с «Крестами», открыта в 1989 году) по лечебно-профилактической работе:

«Основные жалобы – гнойничковые заболевания. Причина – теснота, чрезмерная скученность, переполненность в 3 раза. Когда на улицах 20 градусов тепла, в камерах – плюс 40, по стенам течёт вода. Влажность 100 процентов. Вот и приходится выносить за сутки по 7-8 человек с обмороками. Повышается летальность.

У нас содержатся люди в возрасте от 14 до 90 лет и с самыми разными заболеваниями. Большая проблема с туберкулёзом; очень много выявляем таких больных, особенно среди бомжей, которые годами лишены медицинского обслуживания. Пару лет назад мы построили на внебюджетные средства второе туберкулёзное отделение на 71 койку. Сейчас здесь 150 человек с открытой формой туберкулёза, больные крайне тяжёлые, и их мы вынуждены лечить, хотя государственное финансирование осуществляется лишь на 40 процентов. Вот и прибегаем к помощи иностранных спонсоров…»

По словам Наталии Вешниной, ответственной за крупнейшую в России туберкулёзную клинику для заключённых, сегодня в российских тюрьмах туберкулёзом поражено более 70 процентов заключённых, – больше, чем показывает официальная статистика. По её мнению, существует реальная опасность, что туберкулёз выплеснется на общество в целом, особенно если учесть, что по выходе из тюрьмы после отбытия срока наказания только 7 из 10 туберкулёзо-носителей регистрируются в медицинских учреждениях или принимают надлежащее лечение.

Регистрируйся, не регистрируйся, а воздушно-капельный и другие способы заражения палочкой Коха делают свое дело. Особенно в походящих условиях. Вот и В. Абрамкин, рассказав о намеренной политике заражения узников туберкулёзом, пишет, что эта болезнь есть «результат чудовищных тюремных условий как таковых, в связи с ежедневными лишениями, недоеданием, плохой медициной, изматывающим трудом и пытками, характерными для российских карательных учреждений».

Он же сообщает: «условия в тюрьмах России столь невыносимы, что некоторые заключённые покупают слюну у страдающих туберкулёзом узников и заражаются ею для того, чтобы получить лучшее питание и освобождение от тяжёлых работ, которое предоставляется туберкулёзным пациентам». По этой же причине многие заключённые избегают медицинского лечения, они хотят как можно дольше получать эти «преимущества».

(Заметим ради справедливости, что после августа 1998 года практика «покупки» туберкулёза прекратилась: здоровый ли, больной, одинаково не кормят и не лечат.)

О подобных историях сообщают и врачи. Так, главный врач-фтизиатр медотделения брянского УИН А.И. Костяшкин рассказывал:

«Пару лет назад к ним в туботделение поступил 18-летний парень со вполне неопасным, излечимым туберкулёзом. Был он из семьи состоятельной, а потому всеми необходимыми лекарствами обеспечивался родителями даже с избытком. Но лекарства больной принимал крайне редко, отказываясь от лечения. Болезнь прогрессировала, и через полтора года туберкулёз принял уже опасную для его жизни форму. В связи с крайне тяжёлым состоянием его освободили из колонии досрочно… Через месяц после освобождения он умер».

Александр А. (Карелия, Сегежский р-он, п/о Каменный Бор, пос. Верхний, учр. УМ-220/4):

«Мне 33 года, инвалид 2 группы, болен открытой формой туберкулёза. Родился, вырос и жил в Псковской обл. Была семья, а сейчас нет. Я многое потерял, но это самая большая утрата для меня. Жена вышла замуж, сын живёт с чужим отцом. Не знаю, что меня ждёт после освобождения, хотя до него нужно дожить. С моей болезнью это непросто. Тем более здесь, когда нет ни лекарств, ни питания.