Страна тысячи городов

Примечание. Полную публикацию раскопок на Яз-депе см.: В. М. Массон, Древнеземледельческая культура Маргианы, М. — Л., 1959. Общество Авесты лучше всего разобрано в «Истории таджикского народа» (т. 1, М., 1963), в третьей главе. Из городов ахеменидского времени в Средней Азии лучше других изучены Кюзели-Гыр в Хорезме («Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции», т. II, М., 1958, стр. 143–152) и соответствующие слои Мерва (см. статью З. И. Усмановой, О времени возникновения поселения на месте городища Эрк-кала, — «Известия АН Туркменской ССР, 1960, № 4). См. также М. М. Дьяконов. Сложение классового общества в Северной Бактрин, — сб. «Советская археология», г. XIX, М. — Л., 1954. Материалы раскопок Л. И. Альбаума на Кучук-тепе пока еще не изданы, имеется лишь предварительная информация, например тезисы в кн.: «Материалы сессии, посвященной итогам археологических и этнографических исследований 1964 года в СССР», Баку, 1965, стр. 59–60.

ВСТРЕЧА ДВУХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

И персидскую одежду одел он (Александр), по-моему, обдуманно: ради варваров, чтобы явиться для них не совсем чуждым царем, и ради македонцев — для умаления македонской резкости и заносчивости.

Арриан, Поход Александра.

Развитие городской культуры древней Средней Азии издавна протекало в тесном взаимодействии с культурами соседних стран и народов, но особенно яркий отпечаток наложило на среднеазиатские города знакомство с культурой и искусством Эллады. Средняя Азия была одной из стран, где произошла встреча двух цивилизаций — западной и восточной — и где их творческое взаимодействие было в высшей степени результативным и плодотворным. В Средней Азии этот взаимоконтакт лучше всего прослеживается на материалах Бактрии, хотя именно этой области пришлось вытерпеть немало упреков и несправедливого презрения со стороны некоторых излишне поспешных исследователей.

Когда в XIX веке горные области Южного Афганистана и Северо-Западной Индии стали щедро дарить исследователям сотни и тысячи скульптур эллинистического стиля, имя Бактрии было у всех на устах. Ведь именно здесь, на востоке, должен был произойти сплав западных и восточных традиций. Здесь следовало искать истоки поразительного искусства, именуемого то гандхарским по имени одной из областей, то прямо греко-буддийским. Недаром же во главе Бактрии довольно долго находились правители греческого происхождения, а созданное ими царство так и названо греко-бактрийским.

Но сама Бактрия долгое время была недоступной для исследователей. Бухарское ханство и афганский эмират, поделившие между собой территорию древней Бактрии, долгое время оставались для европейцев закрытой страной. Даже настойчивые офицеры разведки, проникавшие в эти районы, нередко расплачивались за дерзость собственной головой. Так, в 1838 году по приказанию бухарского эмира были казнены британские офицеры Стоддарт и Конолли, несмотря на попытки Лондона спасти своих эмиссаров.

Но вот наконец в 1922 году французское правительство получило право монопольного изучения древностей Афганистана, и казалось уже, что исследователи будут вознаграждены. Французские специалисты устремились к руинам древней бактрийской столицы. Однако тут их сразу же постигло разочарование, тем более жестокое, чем непомернее были ожидания и надежды. В Балхе не оказалось колоссальных каменных колонн, поражающих путешественников при осмотре ахеменидского Персеполя. Отсутствовали здесь и великолепные статуи, столь характерные для памятников гандхарского искусства. Глинобитные руины уныло высились под яростными лучами южного солнца, налетавший ветер поднимал столбы пыли. Ничего не дали наспех проведенные раскопки. Глава французской миссии Альфред Фуше, крупнейший исследователь гандхарского искусства, пламенный сторонник выдающейся роли Бактрии, с горьким разочарованием писал: «Еще и еще, везде и всюду одна лишь глина, обычная глина и ничего, кроме глины. Тщетно наши взгляды обращаются в различные стороны: никакие памятники не вырисовываются над горизонтом, ни ахеменидская колонна, ни обломок греческого архитрава, ни сасанидская арка». «Бактрийский мираж», — так продолжал говорить до конца своих дней этот маститый ученый, поверив в иные пути возникновения искусства, им же названного греко-буддийским.