Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

В российской провинции у мужчин и женщин вообще сильнейшим образом различаются политические предпочтения. Например, вот передо мной предвыборный опрос незадолго до думских выборов 2011 года в одном из городов Поволжья: если в целом – обычные цифры: «Единая Россия» лидирует, КПРФ довольно далеко, на 15 % позади. Но стоит взять данные отдельно по мужчинам и женщинам – картина резко меняется. Точнее, мы фактически видим два совершенно разных по своим политическим предпочтениям города.

В одном городе, «женском», – полная гегемония^[22] «Единой России»: показатели ЕР и ее ближайшего преследователя, КПРФ, различаются в 3(!) раза. При этом довольно низка доля «неопределившихся» – только треть от всех избирателей.

И полностью другая картина в городе, населенном только избирателями-мужчинами: в нем количество поклонников «Единой России» и КПРФ примерно одинаково, более того, тех, кто «за красных», даже больше! Зато и количество «неопределившихся» – 48 %, то есть практически половина.

Добавим сюда еще и такую пикантную деталь: практически всегда при опросах оказывается, что о самом факте выборов в определенную дату знает гораздо больше женщин, чем мужчин.

Мужчины в нашей стране, по всей видимости, гораздо более склонны пропускать такую информацию мимо ушей.

Если же мы еще немного покопаем, то увидим, что и «различительная способность» у женщин и мужчин не одинаковая: как правило, женщины всегда могут назвать больше известных им партий и политических персоналий, у них четче выражены политические пристрастия, они просто реже говорят «не знаю». В качестве примера можно взять стандартную социологическую процедуру, часто применяемую для определения «лидеров мнений» в провинции. Составляется список из 20–30 общественно значимых персон (видные местные чиновники, бизнесмены, депутаты, журналисты и т. п.), а затем респондентам предлагается выразить свое отношение к этим людям, к примеру сказав, готов или не готов он поддержать каждого из них на выборах. По опыту, могу сказать, количество «оцененных» у опрошенных женщин будет на 20–30 % выше, чем у мужчин. Так везде.

Словом, мужчины гораздо хуже женщин проявляют себя на всех этапах выборного процесса: они хуже осведомлены о самом факте выборов, среди них гораздо меньше желающих пойти проголосовать, они хуже различают партии и кандидатов, и вообще – куда меньше женщин следят за общественными и политическими новостями, склонны к «закукливанию» в своей сугубо частной жизни.

То есть мы имеем удивительный, поистине парадоксальный факт: итоги избирательного процесса в нашей стране определяются женщинами.

Их и больше, и голосуют они чаще, и разбираются в политике они – в массе – не в пример лучше мужчин. А мужчины по большей части склонны у нас в стране политикой и выборами манкировать^[23]. Однако при этом среди избираемых персон преобладают мужчины! Более того – есть все основания полагать, что если бы мужчины на выборах были активнее, то у женщин в политике появилось бы намного больше шансов.

Политика в России пока что являет собой пример не то что даже отсутствия какой-либо «гендерной солидарности», а наоборот – ее полной противоположности. Статистически значима тенденция голосовать на выборах за представителей «не своего» пола.

Половой вопрос в труде

Вопрос половой дифференциации по профессии мы уже затрагивали и раньше, когда говорили, к примеру, об отечественном образовании. Действительно, многие профессии в России давно приобрели специфически гендерную окраску. Это не только учителя, но и врачи. В этих «женских» профессиях в провинции можно выделить только некоторые, напротив, «мужские» островки: среди педсостава школ традиционно выделялась «мужская тройка» – трудовик, военрук и физрук, а среди врачей есть одна чисто мужская епархия – хирургия. Нетрудно заметить, что во всех указанных случаях «мужскую» направленность обуславливает наличие в этих сферах очевидной физической, силовой компоненты. То есть мужчины остаются в них потому, что без них просто никак нельзя обойтись.