Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

Прежде чем разбирать поподробнее существующие типажи, остановимся на том, чего в провинциальной журналистике нет, хотя, казалось бы, должно быть: так вот, как ни странно, – отсутствует классическая «желтая пресса». Просто как факт.

Я говорю именно о классическом понимании «желтизны». Слухи, сплетни о власть имущих, местных богачах и «звездах полусвета», кричащие заголовки, легкая эротика, переходящая в легкую порнографию, репортажи о всяких диких событиях типа «слон сбежал из городского зоопарка»… Так вот – забудьте.

«Желтизна», как ни странно это для кого-то прозвучит, – это все-таки признак свободной страны. Поскольку жизнь в российской провинции назвать свободной мало у кого повернется язык – получается, что и до «желтизны» она еще не доросла.

Мало какой провинциальный редактор в здравом уме рискнет печатать сплетни о власть имущих или о местных олигархах (чаще всего это одни и те же лица), об их женах и любовницах. Да и мало какой репортер рискнет эти сплетни раздобывать, да еще и безрассудно печатать под своей фамилией. Ведь «уважаемые люди» могут обидеться – и тогда в самом лучшем случае изданию устроят неприятности, а в худшем – с «щелкоперами» станут «разбираться» мрачные типы криминальной наружности и еще более криминальных повадок.

Что касается эротики – тут ситуация более загадочная, но не менее определенная: в русской провинции повсюду царит какая-то странная целомудренность, которую не смогла пробить даже царившая почти все 90-е сексуальная разнузданность на федеральных каналах и в центральной прессе. Во всяком случае, традиционную «голую бабу на третьей полосе» – фирменный знак флагмана «желтой прессы» газеты «Сан» – в российской провинции просто невозможно себе представить. Трудно сказать, откуда такое напряженное отношение к наготе… Может быть, дело в той же самой свободе, точнее – в ее отсутствии? «Унылый официоз»

Нынешние унылые «газеты городской администрации» были такими не всегда. Если обратиться к недавней истории, то их жизнь протекала по одному стандартному сценарию.

Сначала, в первые годы после падения партийного коммунистического руководства, газета пытается вести более-менее независимую политику, затрагивать все «острые» темы, искать «жареного», биться за подписку и внимание читателей в своем городке или районе. Почти сразу такая активность наталкивается на недовольство местной администрации и прочих «авторитетов». Чиновники видят в журналистах бессовестных проныр, беззастенчиво подрывающих «авторитет власти», и начинают всячески давить на редакцию, требуя «учитывать политический момент», «не раскачивать лодку» и всякую прочую ахинею в таком духе.

Обычные работники редакции, будучи нормальными людьми, которым никакой «пепел Клааса» не стучит в сердце, пытаются по возможности прислушиваться к «замечаниям» и без нужды не злить власть.

В итоге газета начинает постепенно терять остроту, кое-где обходить острые углы, слишком округло делать выводы, вообще всячески сглаживать стиль. Да еще и сам газетный бизнес, как правило, идет ни шатко ни валко, так как жители в провинции бедноваты, на чтение у них особо времени нет – к тому же они видят, что газета с ними сдержанна и не вполне откровенна. Словом, наступает первый кризис.

Тут, как правило, чиновники из администрации подгребают к газете с заманчивым предложением – принять от местных властей материальную помощь и поддержку. Без особых даже условий – так, только «продолжать прислушиваться» к наиболее компетентным и уважаемым людям из городского руководства. Газета берет деньги, на время решает свои проблемы, закупает лучшим репортерам ноутбуки – и подпускает на свои страницы еще немного дополнительного официоза.

Читатели, видя, что газета еще немного поскучнела, реагируют быстро – подписка сокращается, продажи падают. Видя, что финансовое положение становится угрожающим, редакция уже сама стучится в дверь администрации и просит выделить еще денег «на поддержку независимой прессы». Чиновники, поломавшись для вида, деньги выделяют, но обставляют это условием типа «по-хорошему впрячься в освещение нелегкой, но крайне плодотворной работы всей городской администрации на благо родного города», а заодно пожеланием «добавить в вашу журналистскую работу больше позитива, и без «чернухи», которая нашим людям вообще не нужна».

Газета, которой транш от местных властей позволяет отползти от края финансовой пропасти, выполняет и условие, и пожелания. В ней воцаряется «позитив», а полосы заполняются фотографиями толстых и немолодых людей, в костюмах и явно не обремененных физическим трудом – местных чиновников. Однако подписчиков и тех, кто покупает газету в немногочисленных киосках (с киосками чиновники по всей стране борются как с личными врагами), становится еще меньше. С ужасом проглядев очередную сводку финансовых показателей, редактор снова бежит на поклон в знакомые кабинеты – просить еще денег…

Словом, суть процесса ясна – чем больше в издание вваливается бюджетных средств, тем меньше у него становится читателей.