Страна вечного лета

Он ослабил хватку, так что Рэйчел сумела судорожно вдохнуть.

– За свободу, сволочь, – сказала Рэйчел.

Он снова надавил сильнее. Поле зрения заполонили черные точки.

– За чью свободу?

Ее пальцы нащупали узелок на нитке.

– Свою.

Как только слово сорвалось с ее губ, она со всей силы дернула. Нить впилась ей в пальцы и оторвала Кулагину лоскут кожи. Капли крови брызнули Рэйчел в лицо, как сок из взорвавшейся сосиски.

Кулагин взвыл от боли. Рэйчел рванула вперед, врезав ему в живот плечом. Он отшатнулся, споткнулся о кофейный столик и рухнул на пол. Рэйчел потянулась за дуэльным пистолетом, но ее зрение заволокло черным туманом. Когда оно прояснилось, оружие было в руках Кулагина и нацелено на нее.

– Прекрасная работа, – сказал Кулагин.

Он засмеялся, привстав с пола и левой рукой зажимая рваную рану. Между пальцами стекала кровь.

– Ох, как же больно. Отличная работа!

Смех сменился приступом кашля. Рука Кулагина дрогнула, но прежде чем Рэйчел успела шевельнуться, к нему вернулась прежняя твердость.

– Прошу прощения за причиненные неудобства, но мне нужно было убедиться. Я способен отличить правду, когда ее слышу. Так что я сделаю вам подарок, миссис Мур, обоюдоострый подарок. В последние два года я вел агента по кличке Феликс, главу отдела в вашем Летнем управлении. Хороший парень, слегка наивный, верит в великую цель – больше меня, благословенная душа.

Рэйчел попыталась ответить, но горло словно сжали тиски.

– Вижу, вы мне не верите. Что ж, подробности вас убедят. Феликс – это Питер Блум.

– Блум, – просипела Рэйчел.

Она некоторое время служила с ним вместе, прежде чем он ушел в мир иной. Из младотурков, хотя и менее привлекательный, чем остальные – маленький и пухлый, со страстными глазами и чувственными губами. Тихий, вежливый, немного отстраненный. Конечно же, его повысили раньше ее, хотя она и имела на десять лет больше опыта.

Кулагин снова закашлялся. Он лежал в растекающейся бордовой луже.

– Дорогой Питер и был той курицей, несущей золотые яйца, за которую меня хотели наградить. Теперь он ваш.

Голова у Рэйчел пошла кругом. Как будто вместе с кровью Кулагина утекает и весь смысл окружающего мира.

– Даже если я вам поверю, – прошептала она, – что мне с этим делать?

– Вы меня не слушали, – ответил Кулагин. – Никто вам не скажет, что делать. Прощайте, миссис Мур.

И в один миг, как будто снова опрокидывает стакан с бренди, он сунул дуло пистолета в рот и спустил курок.

Выстрел прозвучал как пощечина, оглушил ее и ослепил. Когда зрение прояснилось, Рэйчел не могла заставить себя посмотреть на изуродованное лицо Кулагина.

Она вылетела из номера и захлопнула за собой дверь.

– Нужен… Нужен врач! – заорала она во всю глотку, вырывая слова из саднящего горла. – Позовите врача!

Потом она осела на пол. В голове пульсировало имя, алое, зловещее и невозможное, как кулагинская кровь на ковре.

Питер Блум.

3. Маленькие войны, 8 ноября 1938 года

Питер Блум оказался в грузовике с боеприпасами в горящем Мадриде.

Пламени он не видел. Для призрака материальный мир невидим, не считая электричества и искрящих душ живых людей. Здания и улицы выглядели скелетами из светящихся проводов. Человеческие мозги сияли, как бумажные фонарики. Все остальное – бледно-серый туман. Питер безнадежно заблудился бы в этой пелене, если бы не маячок в эктофоне агента Инес Хираль, который привел его сюда из Страны вечного лета.

Сейчас Питер повис на ярких кольцах электрической цепи эктофона, словно цепляющийся за материнский подол малыш, и слушал, как Инес описывает мир живых.

– Крыши домов на Гран-Виа в огне, – сказала она. – Бомбы сыплются, как черные груши. Сначала большие, чтобы снести здания. Потом зажигательные. Шрапнель – чтобы отогнать пожарных. Каждую ночь одно и то же. Скоро и гореть будет нечему.

Для человека, управляющего грузовиком со взрывчаткой в городе, который каждую ночь бомбят, ее голос звучал на удивление спокойно.

– Днем, когда мы пытаемся отоспаться, самолеты сбрасывают листовки, как гадящие чайки. Пропаганда и Билеты в фальшивый рай Франко. Фашисты проигрывают и поэтому пытаются убить нас или заманить наши души в свой фальшивый рай.

Питер услышал далекие раскаты.

– Что это за грохот? – спросил он.

– Снова стреляют по «Телефонике».

– Один репортер сказал мне, что фашисты используют здание как тренировочную мишень.

Здание «Телефоники», крепкий небоскреб, стояло в самой высокой точке Мадрида. Для гиперзрения Питера оно выглядело жезлом из проводов и тонкой паутины. Он представлял себе радость артиллериста, которому удастся снести здание – так он чувствовал себя, разрушая карточную крепость во время детских игр в войну.

– Ну и пусть, – сказала Инес. – Снаряды только отскакивают.