Страна вина

Осенний ветер раскачивал кроны деревьев, на землю беззвучно осыпались золотистые листья. Жена шагала среди поэтичного осеннего пейзажа, и была какая-то связь между этой прелестью и ее темной фигурой. Она так бесстрастно рассталась со мной, что я даже немного расстроился. Имя жены — Юань Мэйли, Красотка Юань. Ее имя и падающая осенняя листва составили грустное лирическое стихотворение с ароматом рислинга «Чжанъюй» производства яньтайского винзавода. Я не отрываясь смотрел на нее, но она ни разу не обернулась: «Высокое чувство долга и ответственности не позволяет оглядываться».[154] Честно говоря, я, возможно, надеялся, что она оглянется, посмотрит на меня хоть одним глазком, но вступающая в должность заведующая отделом культуры и быта газеты «Цзюго жибао» головы не повернула. Она шла вступать в должность. Заведующая Красотка Юань. Заведующая Юань. Заведующая.

Спина заведующей скрылась за зданиями с белыми стенами и зеленоватой черепицей в переулке Даров Моря. Оттуда в голубизну небес вспорхнула пестрая голубиная стая. В небе плыли три больших розовато-желтых воздушных шара, с которых свисали алые ленты с вышитыми на них большими белыми иероглифами, а на земле тупо и растерянно стоял мужчина. И этот мужчина был я, кандидат виноведения Ли Идоу. «Надеюсь, ты, Ли Идоу, еще не дошел до того, чтобы броситься в покрытые пузырями, исполненные запаха алкоголя воды речки Лицюаньхэ и покончить с собой? Ну да, еще чего не хватало. Нервы у меня крепкие, как воловья шкура, дубленная каустической содой с глауберовой солью, — не перетрешь и не разорвешь. Ли Идоу, Ли Идоу…» Подняв голову и выпятив грудь, он зашагал вперед. И вот он уже на территории Кулинарной академии, перед дверью тещи.

«С этим делом надо непременно разобраться. Может быть, если я сожгу за собой корабли, что-то и получится с тещей, хотя вполне вероятно, она мне таковой не приходится. Это, вне сомнения, будет грандиозная, как девятый вал, перемена, которая перевернет всю мою личную жизнь». На двери записка: «Утреннее занятие по кулинарий будет проходить в аудитории для практических занятий Центра спецкулинарии».

Я давно слышал о непревзойденных кулинарных способностях тещи, о том, что в Академии ее считают звездой, но никогда не видел, как она ведет занятия. И Ли Идоу решает сходить на лекцию тещи, полюбоваться на ее восхитительную фигуру.

Пройдя через маленькие задние ворота Академии виноделия, попадаю на территорию кампуса Кулинарной академии. Винные ароматы еще присутствуют, но в нос уже бьют мясные. Вокруг множество диковинных цветов и деревьев, для них кандидат виноведения — недалекий невежда, и они искоса, с надменным видом поглядывают на меня своими похожими на глаза листочками. Во дворе лениво прохаживаются с десяток охранников в темно-синей форме. Завидев меня, они оживляются, словно охотничьи собаки, почуявшие зверя. Их тоненькие, как блинчики, уши встают торчком, из ноздрей вырывается напряженное сопение. Но мне бояться нечего: я знаю, что стоит произнести имя тещи, и они тут же вернутся в свое расслабленное состояние. Расположение кампуса какое-то замысловатое, вроде сада Скромного Чиновника в Сучжоу.[155] Посреди дорожки неизвестно для чего стоит огромный валун цвета свиной печенки с надписью желтоватым лаком: «Прекрасная скала указует в небо». Получив разрешение охранников, кружу по дорожкам, пока не нахожу исследовательский центр особого питания, ряд за рядом миную стальные заграждения, оставляю позади и великолепное здание для откорма «мясных» детей, и насыпной холм с фонтаном, и помещение, где приручают экзотических птиц и зверей, вхожу в какую-то мрачную пещеру и, спустившись по спирали вниз, попадаю туда, где все ярко освещено. Сюда посторонним вход запрещен. Молодая женщина подает мне рабочую одежду и предлагает переодеться.

— Ваши как раз снимают доцента на видео, — сообщает она, приняв меня за репортера с городского телеканала.

Надевая белый рабочий колпак в форме цилиндра, чувствую свежий запах мыла. Тут женщина узнаёт меня:

— Мы с вашей женой Юань Мэйли вместе в школе учились. Я тогда успевала гораздо лучше, только она вот стала известным журналистом, а я — вахтершей. — Говорит она уныло и буравит меня ненавидящим взглядом, будто это я разрушил ее блестящие перспективы. Я, как бы извиняясь, киваю, но тут унылое выражение на ее лице сменяется самодовольным, и она гордо заявляет: — У меня два сына, оба исключительные умники.

— А разве ты не собираешься продать их в отдел особого питания? — злобно осведомляюсь я.

Ее лицо мгновенно багровеет. Особого желания смотреть на красную женскую физиономию у меня нет, и я широкими шагами направляюсь в аудиторию для практических занятий. Слышу, как она цедит сквозь зубы мне вслед:

— Погоди, настанет день, найдется и на вас, зверей-людоедов, управа.