Страна Желанная

И вот теперь вдруг новая неожиданная встреча. И что-то с той поры произошло с краснорожим, что-то не очень похож он теперь на хозяина. Смахивает на то, что он от кого-то удирает. Вон и завязка на правой бахиле-шекльтоне развязалась, а ему и завязать недосуг: слишком он спешит. Спешат за ним и три другие рыжие шубы, будто за ними гонятся. Но кто же за ними может гнаться?

Глебка не успел задать себе этот вопрос, как увидел бегущих по проулку людей. Они бежали вслед за рыжими шубами, они преследовали их! Но кто они? Одеты они были, как мужики, но в руках у них были винтовки, а под расстёгнутыми полушубками и ватниками виднелись патронные сумки. У иных же, кроме того, заткнуты за пояс гранаты. Один из них выстрелил из винтовки на ходу, другой, припав на колено, тоже дал выстрел по убегавшим рыжим шубам, потом вскочил и побежал следом за другими.

Минуту назад Глебка задавал себе вопрос: кто эти люди? Теперь этот вопрос казался ему излишним. Всё было ясно:

- Партизаны, не иначе.

Эти слова, которые он выкрикнул вслух, словно обожгли его губы. "Партизаны..." Это те, что с батей были, те, к кому он прорывался все эти дни через тысячи препятствий. И сейчас это они вот и гонятся за камманами...

Глебка стоял, полусогнувшись, приплюснув нос к холодному стеклу, и его точно жаром обдавало. Мысли одна другой горячей и стремительней вихрились в его голове, словно ночная метелица. Потом вихрь этот подхватил и Глебкино тело. Глебка метнулся за шапкой к печи, потом - за ружьём в угол и с ним - к двери. Первым, кого он увидел, выскочив на крыльцо, был Яков Иванович. Старик шёл на лыжах со стороны леса, шёл медленно, тяжело, видимо, через силу. В движениях его не было и следа той быстроты и сноровистой лёгкости, которые бросились в глаза Глебке вчера вечером на реке. Наоборот, движения старика были неверны и плохо согласованы. Он так сильно сутулился, что спина выпирала горбом. Борода, свалявшаяся и сбившаяся в мокрый ком, унизана была мелкими мутными сосульками. Старик едва передвигал ноги.

"Вон как уходился", - подумал Глебка, глянув на Якова Ивановича, и вдруг вспомнил вчерашнее: "Постой. Может Шелекса-то и сама к тебе придёт". Сейчас он понял эти непонятные слова: Шелекса пришла к нему. Партизаны здесь. Так вот, значит, к чему понадобился ночной поход старика...

Глебка в своей догадке был близок к истине, хотя и не знал всего, что произошло в эту ночь.

Накануне, поздно вечером, в Чащу пришёл обоз. Охрану его составляли двадцать пять английских солдат. Подводчики-крестьяне шагали рядом с дровнями, заваленными ящиками с продовольствием и снаряжением. Сидевшие на дровнях сытые солдаты время от времени грубо понукали голодных и оборванных подводчиков. Картина была примерно такая же, как и тогда, когда Глебка встретил обоз на дороге близ Воронихи, с той разницей, что на передней подводе сидел теперь сержант Даусон, который и являлся начальником обоза.

Даусон вёл обоз в деревню, в которой стоял лейтенант Скваб. До неё оставалось ещё два перегона. Один из них до деревни, в которой расположились американцы Мак-Миллана, сержант собирался покрыть в тот же день, чтобы заночевать под охраной его роты. Но из этого ничего не вышло. Как ни понукал сержант подводчиков, обоз подвигался очень медленно. При этом подводчики ссылались на заморённость лошадей, а самый старый из них, семидесятидвухлетний Никанор Курихин, распластав поверх армяка белую как снег аршинную бороду, доказывал сержанту Даусону:

- Ты посуди этта сам, коли ум имеешь, ежели шибче ехать, то как раз тишей выйдет. Конёк-то праховой вовсе с бескормицы, сена-то ведь у нас не больно много живёт. Ты его кнутом раз стеганёшь, так он качается, того гляди падёт, тогда на карачках ползи и с обозом твоим, это ж понятие иметь надо, леший ты не нашего лесу.

Другие подводчики поддерживали старика нестройным хором. Переводчик-доброхот из солдат, выучивший две сотни слов и понимавший речь старика на одну четверть, кое-как перетолковывал её сержанту. Рассвирепевший Даусон трепал старика за бороду, раздавал остальным увесистые оплеухи, непонятно и длинно ругался, но всё это никак не ускоряло движения обоза. Трудно было сказать, в самом ли деле виной тому была заморённость лошадей, или подводчики, как и всё население русского Севера, люто ненавидевшие интервентов, нарочно так приноравливали, но только к вечеру обоз едва дополз до Чащи, в которой никаких иностранных солдат не было. Тут пришлось и заночевать, так как надвигалась метель.

Ярость сержанта Даусона была умерена только появлением лейтенанта Скваба с двадцатью американскими солдатами. Лейтенант Скваб стоял в тридцати верстах от Чащи. Утро он провёл с приехавшим к нему в роту майором Иганом. В середине дня Иган, кончивший свои дела со Сквабом, решил вернуться к Мак-Миллану. Это диктовалось двумя соображениями. Во-первых, это избавляло от возможного приезда Митчела и вмешательства американца в дела Игана, во-вторых, сам Иган получал возможность сунуть нос в дела Митчела и, в частности, выведать, что же произошло утром в роте американцев.