Страницы биографии

Где берется у солдат эта неистощимая нравственная твердость? Можно, конечно, много рассуждать о влиянии на характеры наших людей советского общественного строя, советской идеологии и так далее. Но ведь очень много дает человеку и служба в армии в мирных условиях. Я сам был до войны рядовым солдатом, потом курсантом полковой школы, курсантом военного училища и на себе ощутил влияние казармы, красноармейского коллектива, влияние всего уклада жизни, каждая минута которой регламентирована уставами, наставлениями, инструкциями и приказами. Почти зримо слетала с меня «гражданская шелуха», и я видел, как постепенно менялись характеры моих сослуживцев; среди них многие несли в себе что-то от Максима Перепелицы, которому как литературному образу еще предстояло родиться. И если вначале казарменные весельчаки потешались над недостатками своих товарищей, не щадили и себя, дабы повеселить друзей, иногда валяли дурака и на занятиях, то со временем это их качество приобретало иную направленность — оно уже помогало в службе и в учебе.

Вот и задумал я в начале 50-х годов проследить на примере одного героя, поначалу хвастуна, балагура и проказника, как выковывается в армейских условиях тот самый характер, который в бою делает человека несгибаемым.

У каждого человека есть на земле места, которые всегда живут в его сердце. Есть места милые, волнующие тем, что человек родился там, впервые ощутил ослепляющую красоту подсолнечного мира, впервые сказал самое дорогое слово «мама», испытал первые волнения юности… А есть места, ставшие частью твоей души потому, что с ними связаны тяжкие испытания в твоей жизни, связано рождение в тебе воистину великих чувств человека и гражданина, когда в их совокупности с силой взрыва встает на первый план чувство долга.

Вот таким, вторым для меня местом на земле, второй моей родиной является Белоруссия, где я получил первое литературное крещение, а потом первое боевое.

…7 и 8 мая 1941 года. Зал в Доме командиров Западного Особого военного округа в Минске. В президиуме — Якуб Колас, Янка Купала, Кондрат Крапива и другие выдающиеся деятели литературы Белоруссии, представители командования, а в зале — красноармейцы, курсанты полковых школ и военных училищ, сержанты, молодые командиры и политработники. Все они — начинающие литераторы, сделавшие первые шаги на трудной стезе прозы, поэзии или драматургии. Это было окружное совещание молодых красноармейских писателей. Правду сказать, слово «писатель» для большинства из нас было определение довольно условное, ибо я, например, тогда курсант Смоленского военно-политического училища, или известный, ныне уже покойный, военный прозаик Геннадий Семенихин, тогда замполитрука, к тому времени напечатали всего лишь по нескольку рассказов. Однако совещание было для нас огромнейшим событием, ибо с высокой трибуны мы услышали оценку своих первых произведений, услышали наставления мастеров белорусской литературы… Никто из нас, участников этого совещания, не ведал тогда, что стоим мы на пороге великих и тяжких испытаний и что не скоро постигнутое здесь станет нашим творческим подспорьем. Многим вообще не пришлось больше браться за перо…

В белорусской земле покоится прах моих погибших боевых побратимов. Дважды и я пролил там кровь — на Березине и Друти. А как забыть холодившие душу горькие вопросы белорусских крестьян: «Куда вы отступаете?..» Как потушить в памяти их укоряющие, тоскливые взгляды?.. И не забыть знобкого восторга наших победных контратак, не забыть трепетной радости, когда на груди засверкал первый боевой орден за бои в Белоруссии… В моем архиве бережно хранится документ, свидетельствующий о том, что крестьяне деревни Боровая Дзержинского района Минской области избрали меня своим почетным гражданином. Близ этой деревни в ночь на 28 июня 1941 года наша часть вступила в бой с крупным немецким десантом.

Ну и не могу не сказать о родном мне Смоленске, где стал членом КПСС, где в военно-политическом училище постигал не только марксистско-ленинскую теорию, но и военные знания, приобретал физическую закалку; верю, что именно все это помогло мне остаться самим собой в первых боях близ границы, сдюжить все тяжкое, что выпало на нашу долю в трудные месяцы боев на Смоленских возвышенностях летом 1941 года, а затем пройти по дорогам войны до Победы. И как самой высокой оказанной мне честью, бесценной духовной наградой горжусь тем, что мне присвоено звание Почетного гражданина Смоленска.

Писать и говорить обо всем этом мне как-то не очень удобно, наверно, из-за врожденной крестьянской застенчивости, но умолчать тоже нелегко, ибо характер хвастуна Максима Перепелицы, пусть и не в большей мере, но слеплен мной и из черт собственного характера.