Страницы дипломатической истории

Что же касается разных истолкований, то, как Вы понимаете, это не может определить принимаемые решения».

На этом вопрос и был закрыт. Однако теперь, после вступления в должность нового президента, создавалась иная ситуация, и поездка Молотова в США могла бы быть воспринята как проявление намерения продолжать политику сотрудничества между обеими державами. «Это был момент большой эмоциональной силы, — вспоминает Гарриман, — и, прежде чем отправиться к Сталину, я очень много думал над тем, что именно я ему скажу с тем, чтобы исключить всякие случайности».

Они встретились в тот же день, 13 апреля, в 8 часов вечера. Присутствовал также Молотов. Вот как описана эта беседа в мемуарах Гарримана:

«Сталин приветствовал Гарримана молча… Он, быть может, в течение тридцати секунд держал его руку в своей, прежде чем попросить его сесть. Он выглядел глубоко озабоченным. Подробно расспрашивал посла относительно обстоятельств смерти Рузвельта. „Я не верю, — сказал Сталин, — что будет какое-то изменение в американской политике при Трумэне“.

Гарриман подтвердил, что именно так дело и обстоит в тех областях, где президент довольно ясно изложил свои планы, в частности в отношении военной и внешней политики. Трумэн, сказал Гарриман, был человеком Рузвельта еще в тот период, когда он находился в сенате, всегда следуя за президентом. Он — человек, который может понравиться Сталину. Человек действий, а не слов.

Затем Гарриман перешел к своей главной цели. Он сказал, что президент Трумэн, конечно, не может иметь того большого престижа, какой был у президента Рузвельта. До того как стать вице-президентом, Трумэн был мало известен как в Соединенных Штатах, так и за рубежом. Это, сказал Гарриман, не может помочь делу, а скорее вызовет период неопределенности как во внутреннем, так и во внешнем плане. Причем не только в отношении ведения войны, а по всем проблемам внешней и внутренней политики. Конференция в Сан-Франциско, например, может вызвать немало трудностей. Америка не знает, может ли президент Трумэн проводить программу президента Рузвельта. Американский народ, продолжал Гарриман, знает, что президент Рузвельт и маршал Сталин имели тесные личные контакты и что это существенно влияло на американо-советские отношения.

Здесь Сталин прервал Гарримана. Он сказал, что президент Рузвельт умер, но его дело должно жить. „Мы будем поддерживать президента Трумэна всеми нашими силами и всей нашей волей“, — заявил Сталин. Он попросил посла передать об этом новому президенту Соединенных Штатов.

Гарриман пообещал сделать это безотлагательно, добавив, что, как он полагает, самым эффективным средством заверить американское общественное мнение и весь мир в желании Советского правительства продолжать сотрудничество с американцами и другими Объединенными Нациями была бы поездка Молотова в Соединенные Штаты именно сейчас. Молотов, продолжал Гарриман, мог бы остановиться в Вашингтоне и встретиться там с президентом, а затем проследовать в Сан-Франциско и пробыть там хотя бы несколько дней.

После короткого обмена репликами между Сталиным и Молотовым относительно даты конференции в Сан-Франциско и сроков созыва сессии Верховного Совета СССР Сталин спросил посла, выражает ли он лишь свое собственное мнение? Гарриман ответил, что это именно так, но добавил, что тем самым он выразил взгляды и президента и государственного секретаря.

— Я уверен, что оба они готовы подтвердить все то, что я сказал, — заключил Гарриман.

Тогда Сталин сказал, что, хотя в данный момент поездка Молотова в Соединенные Штаты очень трудное дело, все же он думает, что ее можно будет устроить».

В тот же день глава Советского правительства направил президенту Трумэну телеграмму с соболезнованием:

«От имени Советского Правительства и от себя лично выражаю глубокое соболезнование Правительству Соединенных Штатов Америки по случаю безвременной кончины Президента Рузвельта…

Правительство Советского Союза выражает свое искреннее сочувствие американскому народу в его тяжелой утрате и свою уверенность, что политика сотрудничества между великими державами, взявшими на себя основное бремя войны против общего врага, будет укрепляться и впредь».

Вскоре одна из магистралей Ялты была переименована в улицу Франклина Рузвельта как дань уважения советского народа выдающемуся американцу.