Страницы Миллбурнского клуба, 2

Марло как кандидат впервые появился в 1895 году в статье редактора провинциальной американской газеты. Он утверждал, что, путешествуя около Венеции, встретил итальянца, рассказавшего о могиле Марло, похороненного там около 1621 года. Эта история продолжения не имела. Физик Менденхолл изучал гистограммы частот слов различной длины среди пяти групп по тысяче (или больше) слов для двух авторов. Если разброс гистограмм внутри каждой из пяти групп меньше разницы их средних гистограмм, то гипотеза о единстве их стиля отвергается. В противном случае такая возможность остается. В 1901-м Менденхолл получил заказ, оплаченный неким бэконианцем, и смог нанять ассистентов и проанализировать большие выборки из сочинений современников У. Шекспира. Вопреки ожиданиям заказчика, все их гистограммы (включая Ф. Бэкона), существенно отличались от Шекспировской (например, частота слов из четырех букв в ПШ аномально высока!). Больше для порядка был проанализирован и Марло, числившийся погибшим за две недели до выхода первой публикации У. Шекспира. К ужасу исследователей, их гистограммы оказались идентичными в пределах изменчивости, оцененной по разбросу гистограмм между текстами каждого из двух авторов [26]. Только после этой публикации исследователи стали принимать всерьез кандидатуру Марло и собирать документы о нем. Выяснилось, что он был, в первую очередь, разведчиком высокого калибра, подчиняющимся первому министру Берли и главе Королевских Секретных Служб (КСС). Выдающиеся заслуги Марло перед КСС отмечены в не имеющей прецедента в английской истории петиции Королевского Совета (КС) (аналога политбюро КПСС). КС потребовала присуждения Киту, номинально сыну сапожника, степени мастера Кембриджского университета, несмотря на его долгие отлучки, включая саму процедуру награждения. Следы его деятельности замечены во Франции, Испании и Голландии. После задержания в английском экспедиционном корпусе в Голландии с обвинениями, влекущими смертную казнь, он был отправлен на корабле в Лондон, встречен и немедленно отпущен сыном первого министра, будущим первым министром, без суда.ПШ насчитывают более 35 тысяч различных английских слов. Подсчеты, приведенные в [17], дают еще столько же английских слов, которыми автор владел. Суммарное огромное число – 70 тысяч – следует сравнить с тремя тысячами слов, достаточных для некоторых популярных поэтов того времени, как и для Бэкона.Все это наводит на мысль, что для истинного автора скрывать АПШ было вопросом жизни или смерти. Именно таковы были обстоятельства для гениального поэта, драматурга и переводчика К. (Кита) Марло. Он был пионером употребления белого ямба – отклонения от введенного Чосером пятистопного ямба, – достигшего совершенства в ПШ. Герои его пьес дискутируют с богом на равных, подобно раннему В. Маяковскому.Перейдем к обстоятельствам его «трагической гибели» в конце мая 1593 года. После ксенофобских беспорядков 1593 года, был арестован и подвергнут пыткам драматург Кид, хранивший некоторые опасные книги Кита, на которого он и показал. Кит был найден скрывающимся от свирепствовавшей в Лондоне чумы в загородном доме влиятельного друга, Т. Уолсингхэма, одного из недавних руководителей КСС после смерти старшего кузена, и был вызван в КС, где был тут же отпущен первым министром в отсутствие архиепископа Уитгифта под залог и обязательство ежедневно отмечаться в КС до конца разбирательства.Многие свидетельства [12,22] указывают на участие Кита в приготовлении «памфлетов Мар-Прелата» на латыни, обвинявших верхушку английской церкви в коррупции и узурпации власти.Это стало, очевидно, известным Уитгифту благодаря его автономной системе осведомителей и сделало Кита заклятым врагом Уитгифта, постановившего позже сжечь тираж его переводов любовной лирики Овидия, напечатанный в Голландии. То, что Кит оказался на свободе, удесятерило усилия Уитгифта погубить его. Он поручил своему агенту Бэйнсу написать пространный донос с обвинением Кита во всех смертных грехах – проповеди циничного безбожия, мужеложстве и т.п. Руководители КСС, получив донос Бэйнса, смогли только оттянуть его рассмотрение КС для редактирования, чтобы не оскорбить чувства королевы.Тем временем, в Дептфордском доме близкой сподвижницы Елизаветы собрались несколько агентов КСС, включая только что прибывшего из Голландии матерого провокатора КСС Поли с донесением лично для королевы. Поли отвечал за тайную доставку агентов КСС на континент и обратно, используя Дептфордский дом в ожидании удобного момента для отплытия. Агенты КСС пробыли в доме с утра до вечера, из-за чего Кит нарушил обязательство отмечаться в КС – он знал, что ему это больше не понадобится, и вечером Кит был якобы убит в пьяной драке, изуродовавшей его лицо до неузнаваемости. Мгновенно появился «случайно проезжавший мимо» личный коронер (следователь) Елизаветы, засвидетельствовавший смерть Кита, сразу же похороненного в безымянной могиле умерших от чумы. Его «убийца», слуга Т. Уолсингхэма, был через месяц прощен королевой и продолжал служить хозяину оставшуюся долгую жизнь. Королева приказала хранить обстоятельства в тайне и если расследовать это дело снова, то только ее судом. Поли исчез сразу после инцидента, задержав вручение срочных депеш королеве на неделю. Предыдущим вечером под Гринвичем, в двух километрах от упомянутого дома в Дептфорде, был повешен издатель Мар-Прелата, однокашник Кита по Кэмбриджу, и его тело пропало, несмотря на многократные просьбы родных похоронить его.Еще через две недели в уже напечатанную в типографии поэму «Венера и Адонис» было вложено посвящение графу Саутхэмптону, соученику Кита по Кэмбриджскому университету, впервые упоминавшее Шекспира как «изобретателя» какого бы то ни было произведения.Дептфордский инцидент разбирается в деталях многими авторитетными авторами. Все приходят к выводу, что свидетельство коронера искажает факты и составлено с нарушениями инструкций.Только один кандидат подходит, чтобы объяснить следующие две загадки: кого имела в виду потерявшая самоконтроль Елизавета после бунта Эссекса в 1601 году, начавшегося представлением «Ричарда II», которая усмотрела в пьесе призыв расправиться с ней и кричала своему растерянному архивариусу об авторе пьесы: «Кто готов забыть бога, забудет и своих благодетелей...» Замечательно, что после этой тирады титульного автора не тронули и пальцем, хотя она казнила организаторов этого представления! Многие драматурги неоднократно бывали в тюрьме (редкое исключение – кандидат из Стратфорда). Жалобы вельможи, усмотревшего намек на себя в пьесе, хватало, чтобы драматург оказался в тюрьме! А тут призыв казнить королеву! По-моему, довольно ясно, кого она имела в виду, а вторая часть ее высказывания свидетельствует, что она знала или сыграла активную роль в Дептфорлской инсценировке.Вторая загадка – отрывки из сонетов, повествующие об опороченном авторе, который вынужден покинуть Англию и боится нанести вред своему другу (или сыну), если связь между ними станет известной, и, тем не менее, уверен, что его стихи обессмертят имя друга (или сына).Даже после революции О. Кромвеля, воспитанного Т. Бердом, учеником Уитгифта, Кит представлялся поверженным демоном. Кромвель разогнал все театры, документы КСС пропали, и интерес к ПШ возобновился только в XVIII столетии, когда решить вопрос об их авторстве стало затруднительным.