Страницы Миллбурнского клуба, 4

Тамара Дмитриевна Т., профессор той же кафедры, рассказывала мне эту историю, брезгливо морщась. Ей, прошедшей войну, видавшей всякие виды, была омерзительна даже эта его новая фамилия. Тамара Дмитриевна полагала, что он сам ее и придумал: «Где он только откопал эту мерзость – Сюуугаааев? Недосюгаев, что ли?» Она была убеждена, что своих приемных родителей он таки загнал за Можай, уничтожил.

Не любила она его очень, как и многие другие люди на факультете его не любили. Потому что в строительстве своей карьеры он пользовался – и гордился тем, что пользовался – особой поддержкой со стороны органов. Ходили слухи, что стукач он был первостатейный и масштабный. Прослыть большим стукачом на геологическом факультете МГУ 1950-х годов значило так же много, как стать международным гроссмейстером в стране шахматистов.

*        *        *

Я помню Сюгаева в середине 1960-х. Тусклый, небольшого роста, сутуловатый, бесцветный. Прилизанные рыжеватые волосы с проборчиком, бородка a-la Николай II. Он действительно походил на Николая II и подчеркивал это свое сходство. Даже ступал как-то бочком, с развернутыми ступнями – точь-в-точь как Николай. Вот разве что глаза его были карие, а не голубые, как у Романова. Впрочем, к его глазам мы еще вернемся, они сыграют немалую роль в этой истории.

Да-да, карьерный член КПСС, непременный заседатель в парткомах-месткомах, непреклонный товарищ, крепко державшийся линии партии, куда бы ее, эту линию, ни выгибало, почувствовал наконец, что настала пора русскому патриоту стать монархистом. А почему нет? Если он был назван в честь последнего русского царя, как многие дореволюционные Николаи, то отчего ж ему не почитать тезоименинника?

В 1970-м, на пороге своего 57-летия, он, наконец, стал профессором МГУ. Около того времени его дочь, поздняя дочь от позднего брака, стала студенткой на его собственном факультете.

Что еще желать? Солидная карьера состоялась, дом устроен, семья крепка. Жизнь, можно сказать, удалась.

Ан нет! Последующие события показали, что как раз в тот момент, когда, казалось, все сложилось, дошла наконец у еврейского бога очередь до тов. Сюгаева. Еврейский бог взвесил Сюгаева на весах и приговорил его к погибели. И какой погибели! Попытаюсь о ней рассказать и при этом сохранить рассудок.

Орудием божьей кары была назначена вышеупомянутая дочь-студентка. Предполагаю, что роковая запись в Книге жизни появилась в тот самый момент, когда на предложение однокурсника – давай, мол, сходим в кино – девушка ответила благосклонным кивком: ладно, давай сходим. Юноша был провинциальный, донской, земляк из Ростова. К тому же после армии, член партии, комсомольский активист. Многообещающий юноша. Сюгаев принял его как родного.

Спустя немного времени молодые поженились, вскоре окончили университет и уехали из Москвы подзаработать. Не в Якутию уехали, а в Африку, по линии гебистской «Зарубежгеологии», как немногие избранные обладатели заслуженных родителей и безупречных анкет. Заслуги отца со стороны молодой мы рассмотрели выше. Со стороны молодого родители малозначимы. Он сам создал себе имя, украсил свою анкету служением по комсомольской линии.

Своим чередом тянулись дни. Недели складывались в месяцы, месяцы в годы. Щелкали бусина за бусиной на кем-то невидимым перебираемой нити жизни. Приближалась черная бусина, за которой мир Сюгаева взорвался.

Близился срок окончания африканской командировки молодых. К тому времени они приобрели в Москве кооперативную квартиру. За месяц-другой до окончания командировки, в самом конце 1978 года, дочка вернулась домой рожать. Благополучно разрешилась от бремени. Тов. Сюгаев Н. А. стал дедом. Наконец, в первых числах февраля 1979 года, вернулся на родину молодой отец, семья соединилась.

7 февраля 1979 года, среда. Последний день зимних студенческих каникул. Молодые пришли в гости к старикам. Принесли с собой торт. Бабушка с дедушкой и молодая семья обедали, пили чай. Обменивались новостями. Проснулся и захныкал ребенок. Покормили ребенка. Наконец, женщины надели шубы и ушли на улицу гулять с младенцем. Мужчины остались дома.

Всё! Все фигуры расставлены, концы соединены. Вот-вот это случится. Я должен предупредить читателя о том, что далее последуют тяжелые сцены. Впечатлительным советую пролистнуть эту страницу, или залить ее тушью, или вовсе вырвать. Ну его, Сюгаева, к лешему. Забудьте о нем, как будто его не было на свете.

Не последовавшим совету сообщаю: была к Сюгаеву применена кара библейской изощренности и библейской жестокости, о какой даже вспоминать страшно, не то что описывать: Сюгаева загрыз его собственный зять.

Следствие установило следующее.

Тесть и зять мирно беседовали за обеденным столом с неубранными остатками торта, когда зять внезапно вскинулся и ударил тестя столовым ножом, которым только что нарезали торт. Удар большого вреда не причинил, так как нож был не острый и пришелся в область грудины.