Страницы моей жизни

«Даже когда она цитирует некоторые фразы Фолкнера, будто прячась за ними, не звучат ли они как признание?» Я тут понял, что только беспечности мы обязаны лучшим, что в нас есть… Нет в жизни большей радости, чем знать, что свободно дышишь и живешь в тот краткий срок, что отпущен нам на земле… «Сигнал к капитуляции»– это не просто рассказ о молодой, слегка вероломной женщине, которая, следуя своей природной склонности, покидает любимого человека, чтобы нравиться всем, отказывается от жизни вдвоем ради жизни в обществе. Ее выбор продиктован трезвым, циничным отношением к самой себе, человеку, осознающему и принимающему свое одиночество, то самое одиночество, от которого страдают в зрелом возрасте, но сознательно выбирают в тридцать лет. Эта книга – не только роман, это свидетельство, и возникает вопрос, не отражает ли оно точку зрения самого автора. Нам следует вспомнить нежную любовь Люсиль, ранимость Поля в романе «Любите ли вы Брамса?», чтобы и на сей раз почувствовать определенное доверие и симпатию к героине «Сигнала к капитуляции». Фильм также удался, ведь Катрин Денев и Мишель Пикколи великолепно подошли на главные роли. Я работала над сценарием в Сен-Тропе в июне и, как обычно, сняла однокомнатный номер в отеле «Ла Понш», который делила с Жаком Шазо. Мы спали на двух больших кроватях, и было условлено, что каждый может приводить на свою кровать очередное увлечение, но занимать номер можно было только до ужина. После десяти вечера мы становились двумя примерными постояльцами и, как самые целомудренные брат и сестра, отправлялись в свой номер спать. Разумеется, случалось, что мы возвращались в отель ночью, в одно и то же время, и, слушая рассказы Шазо о проведенном им вечере, я корчилась от смеха, притулившись к краешку ванны. Мне до безумия не хотелось раздеваться и напяливать на себя ночную рубашку из бумазеи, купленную на всякий случай в одной из немногочисленных галантерейных лавок Сен-Тропе. Послеобеденное время, напротив, распределялось по желанию. Я говорила Шазо: «Если ты не вернешься до пяти часов, то я до этого времени буду работать с Аленом». Но по воле богов и велению инстинкта нередко в разгар работы к нам являлся Шазо в сопровождении своей последней пассии. Он смотрел, как мы поспешно сгребаем наши бумаги и карандаши и отправляемся работать на террасу, открытую всем ветрам, – при этом я ворчу, а Шазо теряет терпение, я подбираю издевательские фразы в его адрес, а он готовит на них ответы. В конце концов мы с Аленом (он – оторопев, но проявив понимание, я – извиняясь и выражая признательность за его доброту) уходим.

И действительно, когда перечитываешь «Сигнал к капитуляции», то обнаруживаешь в романе некий вызов, апологию одиночества, преходящего мгновения, чувственности, которая могла показаться вызывающей. Интересно, могла ли я поступить, как Люсиль? Нет, я в этом не уверена. Я бы попросила денег у Шарля, но потом осталась бы с ним. (Я не люблю такого рода долги.) И главное, бросила бы Антуана значительно раньше, поскольку не могла бы рассказать ему, что делала целый день, не попав впросак. Потому что суть любви – в стремлении соучаствовать во всем, что происходит с близким тебе человеком, в желании посвятить ему свою жизнь и, если надо, изменить ее. Меня захлестнула бы волна смутных, сдавливающих горло переживаний, но той силы, той веры в себя, которые отличают Люсиль, во мне бы не нашлось, хотя сомнения моей героини мне иногда понятны. Когда я писала эту книгу, мне было тридцать лет; но, кроме этого, – ничего общего с женщиной того же, бальзаковского, возраста. Итак, роман «Сигнал к капитуляции» показался мне более многоплановым, зрелым, более глубоким и увлекательным, чем предыдущие книги.

С 1965 по 1968 г. я, по-видимому, ничего не написала. Полагаю, что это был бурный период, как в моей личной, так и в писательской жизни. К моему глубокому сожалению, Жюльяр скончался в тот день, когда родился мой сын. Впоследствии мне пришлось плыть по течению в компании издателя по имени Нильсен; он возглавлял издательство «Пресс де ла Сите» и к литературе был совершенно равнодушен. Мы поссорились из-за этого, и я решила объявить забастовку, не участвовать в рекламной кампании вокруг моей следующей книги, не давать интервью, забыв при этом, что, если издатель зарабатывает тридцать франков на каждом экземпляре книги, я сама зарабатываю двадцать. Итак, я уехала в деревню, а тираж моей книги составил лишь четвертую часть от обычных моих тиражей. Что явилось для меня прекрасной демонстрацией могущества прессы, если я его недооценивала.