Страницы моей жизни. Романовы. Семейный альбом

Одна попадья увидела во сне, что Иртыш был совсем черный, потом стал светлее, из середины показался человек – в сиянье; все в Тобольске говорят об этом сне и видят в нем будущее России. Люди милые здесь, все больше киргизы. Сижу у окна и киваю им, и они отвечают, и другие тоже, когда солдаты не смотрят. Оказывается, много разграбили в большой церкви Зимнего дворца. В ризнице там ценные старинные образа были (и масса наших в маленькой комнате около ризницы), и в Гатчинской церкви тоже. Это ужасно. Знаешь, портреты моих родителей, Папы совершенно уничтожены, кажется, русский шлейф (несколько) и 12 платьев тоже. Это ужасно, что церковь не пощадили; думают, что санитары лазарета Зимнего дворца показали им все.

24-е. Спасибо милая, родная, за открытку от 12-го. Сегодня получила. Рада, что получила весточку через Эрнстова. Так радостно иметь известия. Ужасно хочу тебе сегодня стихи срисовать на березовой коре, если глаза позволят. Был только что урок с Татьяной, теперь надо вставать, а потом – урок с Мари. Говорят, что поганцы в Смольном запаслись многим, так что не будут голодать и им все равно, что в Петрограде умирают с голода. Зачем X. деньги дал? Лучше было бы их бедным раздать. Буду их прятать на «черный день». Были минуты – люди ждали уплаты в магазинах, и наши люди по 4 месяца не получали жалованья, потом прислали. Но и солдаты не получали то, что полагается; тогда пришлось из наших денег взять, чтобы их успокоить. Это все мелочь, не большая неприятность для коменданта, у него наши деньги. Не говори другим об этом. Пока не упразднили гофмаршальскую часть; но хотели теперь это проделать, тогда не знаем, как будет; но ничего, Господь поможет, и нам здесь хорошо, и все есть, что нужно.