Страницы прошлого

Еще удачнее, чем «Смерть Иоанна Грозного», оказался спектакль «Царь Федор Иоаннович». Говорить об исполнении роли Федора молодым актером И.И.Гедике мне теперь трудно,- ведь после этого я видела замечательную игру П.Н.Орленева, рядом с которой игра Гедике не могла не померкнуть, а позднее - И.М.Москвина, и этот образ навсегда заслонил передо мной даже Федора - Орленева. Все же я помню раннее впечатление от И.И.Гедике, игравшего искренно, мягко, правдиво. Царицу Ирину задушевно изображала В.Н.Пшесецкая. Когда Иван Петрович Шуйский говорил ей:

Царица- матушка! Ты на меня

Повеяла как будто тихим летом!

это впечатление разделял и зритель.

Годунова в «Царе Федоре» Добровольский играл еще лучше, чем в «Смерти Иоанна Грозного», здесь было больше возможностей в авторском материале.

Постановка трилогии Толстого была осуществлена очень тщательно, с необычной для Вильны щедростью. Были сшиты новые костюмы, написаны новые декорации.

Спектакли эти, несомненно, имели большое художественное значение. Постановка их была делом тем более рискованным, что зритель привык к совершенно иному репертуару, в котором основное ядро составляли обывательские пьески, попадались и наивные мелодрамы и даже откровенно-порнографические «Дама от Максима» и «Шампиньоль поневоле». Однако виленский зритель оказался выше того репертуара, которым его частенько потчевали: трилогию Толстого он принял с очень большим интересом.

По случаю столетия со дня рождения Пушкина театр показал Пушкинский спектакль. Театр отнесся к этому не казенно. Пушкинский спектакль получился настолько удачным, что его повторили несколько раз. В спектакле были показаны отрывки: сцена из «Русалки» (мельник - Ф.Норин, дочь - В.Пшесецкая, князь - Ю.Белгородский), сцена из «Скупого рыцаря» (барон - В.Неронов), последнее объяснение Татьяны с Онегиным (Татьяна - Е.Лермина, Онегин - Л.Добровольский), кроме того, были прочитаны письмо Татьяны (Н.Самариной) и стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина» (Е.Алексеевой). В этом спектакле всех лучше был В.Неронов - очень впечатляющий Скупой рыцарь, к тому же прекрасно читавший пушкинские стихи,- и Ф.Норин, отличный Мельник в «Русалке».

Довольно стройно сыграли спектакль «Мария Стюарт» Шиллера. Хорош был Добровольский в роли графа Лейстера. Что касается Е.Лерминой - Марии, то хотя роль значительно превосходила ее драматические возможности, ома играла с большой искренностью и увлеченностью, была очень красива; благодаря всему этому образ шотландской королевы получился достаточно трогательный.

Е.Лермина и В.Пшесецкая делили в тот сезон женское «премьерство» в труппе. Обе они были актрисы средней одаренности, но молодые, с серьезным и любовным отношением к своему делу. Лерминой всего лучше удавались комедийные, весело-кокетливые роли (например, в «Обществе поощрения скуки»), но, как это часто наблюдается, она тянулась к сильно драматическим, даже трагическим ролям, для которых у нее недоставало ни темперамента, ни голоса, ни дарования.

В следующем сезоне, 1899/1900 года, труппа Незлобина почти не изменилась, в нее вступило лишь несколько новых актеров. Среди них - А.Мурский, умный, тонкий и культурный актер.

В этом сезоне продолжалась борьба Незлобина и его театра за репертуар и за ансамбль. Сегодня, глядя на это уже глазами памяти, я вижу все достижения и срывы театра на этом пути. Из-за этой непрерывной смены удач и ошибок творческая жизнь виленского театра и в этом сезоне, так же, как и в двух предыдущих, была похожа на лечебную процедуру, именуемую шотландским душем: на зрителя попеременно воздействовали то горячей, взбадривающей струей хорошего спектакля, то леденяще-подавляющим потоком дурного, неудачного.

Неудачным спектаклем, показанным в самом начале сезона 1899/1900 года, была «Гроза» Островского. Лермина - Катерина была однообразна и однотонна. Она не фальшивила, не наигрывала, но не было в ней силы и страстности. А ведь Катерина сильно и страстно чувствует, сильно и страстно верует, она сильна в своих убеждениях и поступках. Она сильнее Кабанихи. В том и смысл «Грозы», что, несмотря на физическую гибель Катерины, моральная победа ее очевидна, как очевидно и то, что начался уже закат Кабаних и неотвратима гибель всего подлого и душного «темного царства».

Еще хуже были в этом спектакле Кабаниха и Дикой. Они не играли, а только читали текст своих ролей. Переигрывал, комикуя, Тихон. Скучным резонером казался Кулагин, не было в его словах наивной горячей убежденности, живой любви и ненависти. Единственным исключением на общем безрадостном фоне этого спектакля были Борис - Гедике и чудесная Варвара - Васильчикова, полная жизни, по-земному красивая, жадная до простых земных радостей.

Этих двух хороших исполнителей ролей второго плана было все же недостаточно для того, чтобы спасти спектакль.