Страницы жизни Ландау

Лишь немногие люди на земле в состоянии постичь то невероятное напряжение и прежде всего то самопожертвование, без которого не могут родиться творения разума, пролагающие науке новые пути; только эти люди в состоянии постичь всю силу чувства, побуждающего к такому труду, далёкому от практической жизни.

Альберт Эйнштейн

Лето 1964 года было жаркое, с частыми грозами, с проливными дождями, чудесное, быстро промелькнувшее лето.

Л. Д. Ландау на даче. Лето 1964 г.

До болезни Дау и двух дней не мог усидеть на даче: темп его жизни был слишком стремителен. Теперь пришлось прожить за городом безвыездно три месяца подряд. Дача академика Ландау стоит в лесу под Звенигородом. Вековые ели подходят к самому порогу. Тишина, покой… Но журналисты и тут отыскали Дау. Иной раз приедет корреспондент, а Дау, хотя и чувствует себя плохо, говорит:

– Пусть зайдёт. В такую даль ехал, как же после этого его не принять?

– Лев Давидович, в Москву прибыл американец, он пишет о вас книгу, на которую у него заключён договор с издательствами в Нью-Йорке и в Париже.

– Ка-а-кая животрепещущая тема! — не без ехидства отвечает Дау.

Дау осаждали иностранные корреспонденты. Их интересовало, на что академик собирается потратить Нобелевскую премию, что из прожитого ему больше всего запомнилось, какой день в своей жизни он считает самым счастливым…

– Ваши основные жизненные принципы?

– Не мешать другим, — без запинки отвечает Дау.

– После выздоровления вы, вероятно, захотите отдохнуть. Как вы намерены провести свой отпуск?

– Я так устал отдыхать, что не потрачу на отдых ни одного дня. Как только выздоровлю, примусь за научные журналы. Надо ознакомиться с журналами, вышедшими за время моей болезни.

– Расскажите, пожалуйста, о вашей творческой лаборатории.

– Такого вообще не существует, — хмыкает Дау.

– Но ведь хочется знать, как работает физик, что его интересует.

– Меня интересуют только те явления, которые пока ещё не объяснены. Исследование их я не могу назвать работой. Это наслаждение, радость. «Творческая же лаборатория» могла бы привлечь внимание разве что «науковедов», если бы таковые появились.

Однажды в воскресенье в доме Ландау появился молодой журналист из «Комсомольской правды» Ярослав Голованов. Вначале он держался робко, почти не поднимал глаз от своего блокнота, а потом разговорился. Дау слушал его, как умел слушать тех, кто ему особенно нравился. Голованов рассказывал, что в Париже он встречался с Луи де Бройлем.

– Это очень известный физик, но сделал он мало, — заметил Лев Давидович.

Как-то к Дау пришёл незнакомый молодой человек, назвавшийся геологом Александром Портновым. Он рассказал, что ему посчастливилось открыть новый минерал, и просил разрешения назвать этот минерал ландауитом.

Дау медлил с ответом; когда он начал говорить, в голосе его чувствовалось сомнение:

– Как хотите, но должен вас предупредить, что я ничего не смыслю в геологии.

Выздоровление шло мучительно медленно.

– Иногда беру зеркало и удивляюсь, что я — это я, а не какая-нибудь ослиная морда с ушами, — говорил Дау Померанчуку.

Всё время Дау проводит с сыном. Он относится к нему чрезвычайно бережно. Он занимается с Гариком английским языком, математикой, физикой. Мальчик очень скромен. Как-то 1 сентября старенькая учительница, водя пальцем по классному журналу, наткнулась на его фамилию: «Ландау… Что-то знакомое. А у тебя тут брат или сестра не учились?» Игорь покраснел и отрицательно покачал головой. Он не стал объяснять, что у него папа академик.

– Гарик, как взять интеграл де-икс, делённый на синус-икс? — спрашивает отец.

Иногда Гарик отвечает сразу, иногда берётся за карандаш, а временами и вовсе не может решить. Отец смотрит на сына, выжидающе улыбаясь: что, трудно?

За время болезни Дау Гарик сильно вытянулся.

– Гарик, какой у тебя рост? — спрашивает Дау.

– 187. На пять сантиметров выше тебя.

– Я мог бы ответить тебе словами Наполеона: «Дурак, не выше, а длиннее», — смеётся Дау.

Гуляя по дорожке, Дау часто беседовал с молодой санитаркой Таней Близнец.

– Я тут предаюсь воспоминаниям, — сказал он однажды. — Проверяю память: рассказываю Танечке о своей жизни.

– А войны никогда не будет? — спрашивает Таня.

– Нет, — убеждённо отвечает Дау. — Физики оказали человечеству огромную услугу: они изобрели оружие столь страшное, что война стала невозможной: от победителя тоже мокрое место останется.