Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

– Вон что, – сказал я. – Но мне это ничего не объясняет. Как это Кейз может быть тияполо?

– Он не тияполо, – сказала она. – Он вроде тияполо. Совсем похож. Вроде сын его. Эзе хочет, тияполо делает.

– Ловко устроился ваш Эзе, – сказал я. – И что же, к примеру, этот тияполо для него делает?

Тут она понесла всякий вздор – так и посыпались разные диковинные истории (вроде фокуса с монетой, которую Кейз, видите ли, вынул из головы мистера Тарлтона); многие из этих хитростей были для меня яснее ясного, но в других я не мог разобраться. А то, что более всего поражало канаков, совсем не казалось мне удивительным: какое, подумаешь, чудо, что Кейз может ходить в чащу, где якобы живут айту! Кое-кто из самых отчаянных смельчаков все же отважился сопровождать его и слышал, как он разговаривал с мертвецами и отдавал им приказания, а потом все эти смельчаки под его надежной охраной вернулись домой целыми и невредимыми. Говорили, что у него там, в чаще, есть часовня, в которой он поклоняется тияполо, и сам тияполо является ему. Другие же клялись, что в этом нет никакого колдовства, а что он совершает свои чудеса силой молитвы, и часовня – вовсе не часовня, а тюрьма, в которой он держит в заключении самого опасного айту. Наму тоже ходил однажды вместе с Кейзом в заросли и возвратился, славя Господа за эти чудеса. В общем, я начал мало-помалу понимать, какое положение занял в поселке этот человек и какими средствами он этого достиг. Я видел, что это – твердый орешек, однако не пал духом.

– Ну ладно, я сам погляжу на эту часовенку мистера Кейза, – сказал я. – Тогда увидим, так ли уж будут его прославлять.

При этих словах Юма впала в ужасное волнение: если я уйду в заросли, то никогда не возвращусь обратно; никто не смеет там появляться без дозволения тияполо.

– Ну а я положусь на Господа Бога, – сказал я. – Не такой уж я плохой малый, Юма, не хуже других, и бог, думается мне, не даст меня в обиду.

Она помолчала, ответила не сразу.

– Я вот так думай, – начала она очень торжественно и вдруг спросила: – Ваша Виктория – он большой вождь?

– Ну еще бы! – сказал я.

– Очень тебя любить? – продолжала Юма. Ухмыльнувшись, я заверил ее, что наша старушка королева относится ко мне с большой симпатией.

– Вот видишь, – сказала она. – Виктория – он большой вождь, очень тебя любить. И не может тебе помогай здесь, Фалеза. Никак не может помогай – далеко. Маэа – он меньше вождь, живет здесь. Любит тебя – делай тебе хорошо. Так и бог и тияполо. Бог – он большой вождь, много работа. Тияполо – он меньше вождь; любит делать разное, много старайся.

– Мне придется отдать тебя на выучку мистеру Тарлтону, Юма, – сказал я.

– Твоя теология дала течь.

Так мы проспорили с ней весь вечер, и она столько порассказала мне всяких историй об этой лесной чащобе и таящихся в ней опасностях, что всеми этими страхами едва не довела себя до полного расстройства. Я, понятно, не запомнил из них и половины, потому как не придавал большого значения ее россказням. Но две истории запали мне в голову.