Странная история одного новосела

Я пытался встать, но обнаруживал, что ноги и руки наливались свинцовой тяжестью; я не мог шевелиться; я хотел разбудить жену, но горло пересыхало и делалось неспособно звучать. Я тщетно напрягал силы и волю – ничего не помогало, я оставался вытянутым в постели, как на дыбе, и только мог наблюдать, как потолок-пресс сантиметр за сантиметром приближается к моему лицу, перемалывая беззвучно в щепки мебель, кондиционер, картины на стене, новое бра венецианского стекла…

Причем, если в начале сна я еще как-то соотносился с окружающим миром, являлся такой же его естественной деталью, как интерьер комнаты или посвистывающая носом жена, то далее я как бы изымался из пространства. Вокруг начинал клубиться серый туман, засасывая еще не раздавленные предметы… Этот дым, он не имел вкуса и запаха, он словно существовал вне ощущений, но он растворял предметы лучше и быстрее любой кислоты; в соприкосновении с ним любая вещь таяла и превращалась в него же.

Только беспощадный свет луны продолжал клинком рассекать туман, уже пожравший окна и стены – в этом тумане оставалась лишь кровать, видимая отчетливо, до самой мелкой складки одеяла; простыни и наволочки истекали мертвенно-белым сиянием, и я знал, что такое же сияние испускает моя кожа. То было место казни.

Я оставался один на беспощадном ложе, вокруг которого колыхались серые слои, потолок совершал свое неумолимое действие…

Холодная шершавая поверхность была еще далеко, но я начинал чувствовать давление воздуха, и оно с каждой минутой усиливалось; я вжимался в постель и чувствовал, как тело оставляет в простыне отпечаток, как в гипсе; я начинал задыхаться и выкатывать глаза; у меня возникала твердая уверенность, что сейчас они лопнут. Кости становились хрупкими и начинали издавать хруст, сходный с тем, что исходит иногда от суставов пальцев, когда вы, забывшись, начинайте разминать ладонь.

Когда потолок доползал до моего лица, я уже пребывал в таком состоянии, которое можно назвать скорее мертвым, чем живым – и отчего-то последним штрихом всегда являлась муха, сидящая на свежепобеленной поверхности прямо напротив носа и спокойно чистящая лапки.

Я необыкновенно живо представлял, как в следующую секунду эта мерзкая, грязная мушиная плоть втирается в мою кожу и смешается с моей кровью, и ощущение это получалось столь впечатляющим, что на этом месте я просыпался – всегда в холодном поту, до боли сжав кулаки.

После такого сна я вставал и, тяжело дыша, обходил со страхом квартиру, проверяя все закоулки на предмет наличия мух. Все было спокойно, и я готовил себе на кухне чашку кофе с молоком, тихонечко приходя в себя. Через полчаса дыхание мое выравнивалось, и я чувствовал, что могу вернуться под женин бок. Утром я обычно вставал совершенно разбитый, с высоким давлением и Наташка кидалась отпаивать меня корвалолом и бранить за то, что я совсем не берегу себя.

Кошмар беспокоил меня все чаще, и жена стала давать мне снотворное. От него стало только хуже – я стал просыпаться с огромным трудом и был вынужден наблюдать жирное мохнатое насекомое все чаще и подробнее, и чем больше я изучал его, тем больше запоминал так, что уже и днем временами отставлял чашку с кофе, потому что испытывал приступ тошноты от нахлынувшего видения мушиного лоснящегося жиром брюшка. Я превращался в неврастеника.

Теперь я дошел до того, что думаю о продаже квартиры – а мы еще даже новоселье не успели отпраздновать. Она сводит меня с ума. Уже и в светлое время суток я возвращаюсь с работы, смотрю с порога на потолок, и чудится мне, что он стал на пару сантиметров ниже; ощущение духоты охватывает меня аж в подъезде. Я боюсь собственной квартиры – не могу понять, за что она невзлюбила меня? Если я ее соберусь продавать, конечно, не продешевлю, отдам за реальную цену. Тут все честно, я полагаю. Она точно дороже стоит, чем я за нее заплатил. И потолок побелен, опять же…

А жена прекрасно себя чувствует. Она сегодня, глядя на мое мятое лицо, предположила, что это из-за того, что я у прежних хозяев выбил скидку, а они, мол, и без того бедствовали. Вот ерунда! А что прикажете – ремонтировать за свой счет, словно я Рокфеллер какой-нибудь? Или отказаться от выгодной сделки? Я не виноват, что они назначили такую цену. А за везение не платят, на то оно и везение, так что не надо с меня взыскивать, все равно не дам.

– С тобой стало трудно, – ответила Наташа. – Я пойду, пройдусь – отдохну. Устала.

Я даже обрадовался – тоже утомился от ее упреков. С облегчением я закрыл за женой дверь и прилег отдохнуть. Буду спать днем, коли ночью не выходит.

Но что это? Я слышу хорошо знакомый скрип. Серые струи поднимаются из углов, и потолок подрагивает, словно завелся где-то механизм, запустился мотор. Откуда днем луна? Почему она так беспощадно светит?

Бог мой, я ведь не сплю. Я не сплю, слышите вы меня? Люди! Я не могу встать с постели. Боже, я распят, я не могу двигаться. Он опускается, смотрите! Он действительно движется вниз, этот злой поршень. Он уже крушит стеллажи.