Странная обезьяна

Во времена Дарвина можно было сомневаться в том, что паразиты – существенный фактор естественного отбора. Исследования, проведенные в течение XX века, показали, что паразиты не только распространяют инфекции. Даже относительно «безобидные» нахлебники приводят к увеличению энергетических затрат, ослабляют и изматывают хозяина, таким образом снижая его жизнеспособность[62],[63]. О том, сколько паразитов кормится на небольшой обезьянке, отлично рассказывает Джеральд Даррелл в книге «Гончие Бафута»[64]. В одном из эпизодов он показывает некой любительнице животных, насколько весела и беззаботна свободная жизнь обезьян «на верхушках деревьев». Детеныша белоносой мартышки как раз нужно очистить от паразитов. Ошарашенной даме сначала демонстрируется помет, кишащий острицами. Потом с помощью стерильной иглы Даррелл извлекает из пальчиков мартышки внедрившихся под кожу песчаных блох. Затем выуживает из хвоста обезьянки двух здоровенных личинок какой-то лесной мухи. «Не успел я вытащить эту сморщенную, белую мерзость из ее окровавленного укрытия, как моя помощница внезапно и стремительно покинула меня», – иронически заканчивает Даррелл свою историю.

Никому не пожелаешь носить такие подарочки в своем хвосте, поэтому обезьяны ежедневно тщательно обыскивают друг друга, уделяя этому занятию до 28 % своего времени (такая цифра получена для самок павианов[65]. Хотя груминг, как говорилось выше, играет важную социальную роль, гигиеническую функцию никто не отменял). Человек же по числу видов паразитов – вероятный рекордсмен среди обезьян: наше тело в качестве временного или постоянного дома использует более 400 простейших, гельминтов и членистоногих[66]. Любопытно, что состав человеческих паразитов сближает нас с павианами, а не с гориллами или шимпанзе[67], – правда, это сходство касается прежде всего существ, живущих в кишечнике. Вероятно, причина – в образе жизни и рационе предков человека: австралопитеки бегали по саваннам и добывали пищу подобно павианам, а не древесным человекообразным из африканских джунглей.

В 1999 году к «паразитарной гипотезе» обратился финский биолог Маркус Рантала. Он полагал, что, когда наши предки перешли к охоте на крупных животных, начался настоящий паразитарный кризис: гоминиды теперь меньше скитались, у них появились постоянные стоянки, которые облюбовали и многочисленные паразиты. Человекообразным обезьянам не нужно печься о чистоте жилища. Иное дело – люди. «Человек стал единственным из 193 видов обезьян, у которого есть блохи», – пишет финский исследователь. А почему? Дело в том, что блохи плодятся не на теле хозяина, а в грязи его жилища. Так что блохам нужно, чтобы их хозяин занимал постоянное логово.

Тут Рантала ссылается на Десмонда Морриса, который в «Голой обезьяне» действительно утверждает, что «у плотоядных водятся блохи, а у приматов их нет». Как следует из приведенной выше цитаты Даррелла[68], Моррис и Рантала заблуждаются. Блохи встречаются у приматов, и далеко не всем видам блох нужно слезать с хозяина для размножения, некоторые прекрасно откладывают яйца прямо в кожу. Кроме того, исследователи склоняются к мысли, что родина человеческой блохи – Америка, и в Евразию этот паразит проник довольно поздно – как минимум после того, как люди попали в Новый Свет[69]. Предполагалось даже, что в X–XI веках блох европейцам доставили викинги, добравшиеся в Гренландию, а затем в Северную Америку и там получившие этот подарочек от местного населения. Однако находка останков человеческой блохи в одежде Этци (5300 лет назад) ставит под вопрос эту версию.

Итак, древний человек стал охотником. Женщины и детеныши в охоте не участвовали и были вынуждены ждать мужчин на стойбище, поэтому им доставалось больше всего. Возросли численность групп и их скученность. Рай для паразитов! Что оставалось гоминидам? Избавляться от шерсти. «Животное с короткой шерстью или безволосое меньше страдает от эктопаразитов, чем покрытое длинными волосами», – утверждает Рантала и в качестве примера приводит разные виды летучих мышей.