Странная пара

– Я объясню. Найти легко. Сели на трамвай, и в ту сторону, где старая часть Дольска, мимо церкви… А на конечной выйти и чуть вперед, и вот он, замок его.

– Замок?

– Ну да. Мы так и говорим – замок, – повторила Галя. – Усадьба, значит, бывшая княжеская. Ихнему роду раньше принадлежала, до революции. Гагарин на нее свои права доказал. Дескать, я – князь, настоящий, мои предки этими местами владели, документы сохранились, все чин чином, законно. Суд был, но такой, несерьезный – быстрый, чисто формально. Его права на замок признали – тем более что тот уж лет десять как в руинах стоял, никому не нужен. И, потом, нам почетно – такой человек будет жить…

– И что? – с интересом спросила Иванка.

– Поселился Гагарин тут, руины стал чинить. Кой-чего подправил, зажил. Но народ так и не стал принимать. В общем, мы им все разочарованы.

– А почему он никого не принимает?

– Говорит, отошел от дел, и все такое. Но людям же помощь нужна! – всплеснула руками Галя, явно осуждая бездействие Гагарина. – У всех горе, у всех проблемы! Ладно, пойду я, заболталась. Обращайтесь, если чего.

После ухода горничной Иванка переоделась и спустилась вниз – ей хотелось увидеть людей, которые приехали к экстрасенсу за помощью. Может быть, они еще что-нибудь расскажут о Дмитрии Гагарине?..

В баре – довольно большом помещении с окнами во все стены – сидело несколько человек. Благодаря шустрой Гале Иванка легко «угадала» их: эта парочка за одним столом – толстая женщина постарше и крашеная, с иссиня-черными волосами девица – скорее всего, мать и дочь, за барной стойкой пьет коктейль та самая «несчастная разведенка» – дама неопределенного возраста и размытой комплекции, а у окна, с газетой в руках, курит тот самый писатель – мужчина лет пятидесяти. Ведь только у писателя может быть такой свитер грубой вязки и такое ироническое, печальное, насмешливое лицо, словно говорящее: он-то знает, кто во всем виноват, но лично он тут ни при чем.

Иванка на секунду задумалась… Обратиться сразу ко всем? Не то, балаган какой-то получится. Тогда к кому первому? К писателю? Нет, подойти к мужчине, хоть и по нынешним свободным временам, не воспримут серьезно. Мужчина, может, и будет охотно беседовать с Иванкой, а вот мать с дочерью и разведенка точно отвернутся, не откроются потом ни за что. Подойти к столику, за которым сидят мать с дочерью? Можно. Но их двое, значит, они единым фронтом. Это сложнее… Осталась только разведенка.

Иванка энергичным шагом направилась к барной стойке.

– Мартини, пожалуйста, – легко запрыгнув на высокий стул, решительно бросила он бармену. И тут же, не меняя тона, повернулась к разведенке и выстрелила информацией в упор: – Только сегодня приехала. А, говорят, Гагарин никого не принимает…

Разведенка старчески пожевала губами, потом сочувственно кивнула:

– Меня он тоже не принял!

Начало было неплохим. Примерно так разговаривают люди в коридоре перед кабинетом врача – сначала без лишних подробностей, коротко, но откровенно и с пониманием. Выплескивают накипевшее. Значит, скоро подключатся и все остальные. Журналистские навыки никогда не подводили Иоанну Луганскую.

– Безобразие… – громко, печально произнесла Иванка.

Разведенка немного оживилась, разделяя озвученное мнение.

Иванка еще раз пригляделась к своей собеседнице. Это была женщина лет сорока (а может, и пятидесяти или нет… тридцати?), с бледным, одутловатым лицом, вялыми губами, мертвыми пергидрольными волосами – оттого и невозможно было точно определить ее возраст. Ножки у женщины, сидевшей рядом с Иванкой, казались тощими, а живот под жиденьким трикотажным свитером – распухшим, вялым, бесформенным. Вот и получалось – ни молодая, ни старая, ни толстая, ни тонкая… Не женщина, а одно какое-то размытое, бледное пятно.

– И не говорите! – скорбно согласилась разведенка. – Я к нему раза три уже ходила, и все без результата.

– А мы чуть не каждый день там прогуливаемся! – крикнула из-за стола та, что постарше, из парочки мать-дочь. – И все без толку…

– Вот я попала! – с досадой призналась Иванка, обращаясь уже ко всем в зале. Мужчина у окна отложил газету и, затянувшись сигаретой, внимательно уставился на Иванку. Что ж, процесс пошел.

– А вы с каким вопросом? – бесцеремонно крикнула женщина-мать. – Ищете кого или что?

– Я журналистка. У меня задание – взять у Гагарина интервью. Зовут меня Иванкой, – выложила девушка сразу все карты. Подобная откровенность должна была вызвать ответную откровенность у других. Хотя не факт – многие боятся журналистов…

– Как? – захлопала длинными ресницами девушка рядом с матерью. – Как зовут?

– Иванкой. Иоанна я, если точнее.

– Боже, какое красивое имя! – пролепетала девушка. – А я – Кристина. Это моя мама, мамочка Раечка… – Девушка прижалась щекой к круглому материнскому плечу, потерлась об него, точно кошечка.

Иванка повернулась к разведенке. Та не сразу сообразила, что от нее хотят… Но потом все-таки выдавила из себя:

– Валентина.

– Очень приятно, – сказала Иванка.