Странная смерть марксизма

Менее оптимистичные наблюдатели из числа традиционных правых, однако, сомневаются в том, что коммунистический хищник лишился клыков. И некоторые из их аргументов заслуживают внимания. Все европейские парламентские коалиции с участием коммунистов уклоняются от признания массовых убийств, совершенных коммунистами в России и в других странах. Такое отрицание вины можно было наблюдать 12 ноября 1997 года во французском парламенте, а 27 января 2000 года – в итальянском. В первом случае французский премьер-министр, социалист Лионель Жоспен, отвечая на вопрос оппозиции, верит ли он, что Сталин убил миллионы людей, прибег к словесным уверткам – отчасти из уважения к коммунистическим партнерам по коалиции. Жоспен утверждал, что «коммунистическая революция была одним из величайших событий нашего века» и «как бы ни оценивать сталинскую Россию, она была нашим союзником в войне с нацистской Германией». И, хотя в советской истории были «трагические» страницы, премьер-министр считает «несомненной ошибкой возлагать равную вину на коммунизм и нацизм»[7]. Вот, собственно, и все о равной оценке геноцида нацистских и коммунистических массовых убийц, когда речь заходит о собственных политических союзниках, «объединением с которыми гордится» Жоспен.

Столь же красноречивым свидетельством сталинистской подкладки европейских левых стало обсуждение предложения правившей тогда в Италии левоцентристской коалиции ввести ежегодный «день памяти о преступлениях фашизма и нацизма». Когда представитель правоцентристской коалиции предложил расширить формулировку и включить в нее «всех жертв политической тирании», другая сторона громко этому воспротивилась. Один из депутатов-коммунистов выразил недовольство и заявил, что «одержимость» тем, что делали или чего не делали коммунистические правительства, – это всего лишь дымовая завеса. На самом деле правоцентристы «никак не могут в душе примириться с тем, что они участвовали в принятии фашистского закона 1938 года [лишившего итальянских евреев прав гражданства] и в последующей депортации евреев [в 1943 году]»[8]. На деле же в нынешней правоцентристской коалиции нет тех, кого можно обвинить в этих двух постыдных деяниях, второе из которых было реализовано усилиями СС и очень малого числа итальянцев[9]. Сравнение сегодняшних правоцентристов с фашистским правительством конца 1930-х совершенно неправомерно, и еще менее правомерно сравнение с республикой Сало, которая была навязана Италии немецкими оккупантами в 1943 году. Более того, в отличие от итальянских левоцентристов, правоцентристы были готовы без колебаний осудить все формы тоталитаризма. Для тех, кто усматривает преемственность между прежними коммунистами и нынешними, наглядным доказательством правоты служит этот упорный отказ разобраться с коммунистическим прошлым и отвержение любых попыток осудить прежние злодеяния под тем предлогом, что такие попытки являются проявлением «фашизма».

Можно также вспомнить превращение восточногерманских коммунистов и их западногерманских сторонников в Партию демократического социализма, основанную в 1990-е годы в качестве моста между коммунистическим прошлым и современностью. Бывший руководитель партии Грегор Гизи был агентом Штази, что подтверждено документально, а после падения Берлинской стены занимался организацией «антифашистских» митингов в объединенном Берлине. Его карьера информатора коммунистической тайной полиции в 1975–1987 годах получила огласку в 1995 году, после того как Бундестаг, ознакомившись с докладом о деятельности Гизи в качестве агента тайной полиции, даровал ему амнистию. Когда его противники из числа христианских демократов подняли шум по этому поводу, левая пресса в Германии и Австрии обвинила противников Гизи в организации охоты на ведьм. Франк Штеффель, его главный соперник в Берлине, пошел на попятную после того, как ведущие немецкие журналисты заклеймили его как неумолимого фанатика-антикоммуниста. Укрощенный Штеффель согласился никогда больше не упоминать об этой стороне деятельности Гизи, выдававшего властям Восточной Германии доверившихся ему людей[10].