Странная страна

Чуть обернувшись, он бросил взгляд на молодую женщину, и у него перехватило дыхание. Та в ответ улыбалась Марии; он увидел в этой улыбке столько сестринской любви и сочувствия, что его собственная страсть вспыхнула еще сильнее. Теперь он знал, что будет долго молиться в ночи, и более не о том, чтобы погибнуть с честью, но чтобы это пламя не угасло под пятой врага. Как смогу я перенести его потерю? – спрашивал он себя, думая не столько о том, что испытывает сам, сколько о том, что воплощает Клара. Так Алехандро де Йепес на тридцатом году жизни родился для любви. Ни самоотверженность в бою, ни клятва отдать в сражении всю кровь до последней капли, ни преданность земле своих предков, ни поэзия Луиса и мысли Мигеля не смогли так ясно указать ему путь, и если он подумал, что приблизился к нему, когда стоял лицом к лицу со своими мертвецами, то был не прав в одном: ему по-прежнему не хватало эха другого дыхания. Сейчас он с пронзительной ясностью понял, что до сих пор хотел только брать, а не отдавать, и лицо обдала жаркая волна стыда. Эта волна отчасти коснулась его в подвале, когда он почувствовал, что любит, потому что эта любовь возвышала его. Но улыбка, какую Клара послала Марии, как порыв буйного ветра, выдернула последние гвозди, которые не давали ему оторваться от прежней жизни, а между тем возникшее стремление к дару, до которого он пытался дотянуться благодаря ей, меняло один за другим все параметры его сердца. Теперь он понимал урок Луиса, когда тот говорил про воодушевление, порожденное пылкостью, когда внутренний огонь способен омыть нас тихими водами, – этот огонь не давал ему понять, красива ли Клара, что ничуть не умаляло его желания.

Посольство союза людей и эльфов, пройдя еще несколько шагов, остановилось. Вблизи красота эльфов была едва переносима. Ее питало совершенство человеческих и животных форм, сливающихся в медленной хореографии взаимопревращений, а еще то, как эльфы умели выражать свои чувства в форме легких излучений, которые образовывали в пространстве рисунки, – и, будь то гордость, грусть, усталость, доброта, баловство или отвага, возникала симфония воздушных абрисов, непонятных, как абстрактные картины, но делавших их внутренний мир доступным человеческому взгляду. Алехандро глянул на Петруса и был поражен гравюрами, которые единственная в цивилизованном мире белка-пьяница выводила в воздухе вспышками скачущих линий. Там было и мужество, и граничащая с фривольностью дерзость, чистосердечие и упорство, а еще омытая древней мудростью череда юношеских надежд, и благодаря сочетанию легкости и глубины младший эльф, каким считался Петрус, в действительности достигал величия.

– Мне это снится или у них что на сердце, то и на лбу написано? – пробормотал Хесус.

Потом оба мужчины опустились на одно колено, приветствуя эльфов из земли туманов и сопровождавших их людей.

Преклоняя колено, Хесус Рокамора почувствовал, что отчасти возвращается в реальность. Прикосновение к камню несло теплоту, и ему понравился трепет органической жизни внутри. Первые минуты оказались чередой потрясений: сначала отсутствие цвета, затем молодая темноволосая женщина, наконец, сами эльфы и их фантастическая множественность. Сейчас, когда он понемногу привыкал к черному небу и триморфным существам, в нем поднималось истинное осознание смены мира.

– Добро пожаловать в Нандзэн, – сказала Мария.

У нее был низкий голос, навеявший на него неуловимое воспоминание. По непонятной причине он подумал о своей единственной встрече с Луисом Альваресом на второй год войны – единственной и короткой встрече в том январе нескончаемой стужи и измученных солдат. Расставаясь, Луис прочел ему три строчки. Если некоторые люди сами не владеют словом, это не означает, что на их долю не выпадет стиха, который искал их по воле звезд и станет отныне верным спутником в дни славы и во времена скудости. Эти три строчки были единственным литературным творением, которое добралось до Хесуса, зато он сразу принял их как нечто свое. Прочтя их, Луис добавил:

– Эти строки особенные, потому что я знал их еще до того, как сочинил.

– А разве не всегда люди знают заранее, что сочиняют? – спросил Хесус.

Луис засмеялся и ответил:

– Если ты хороший ремесленник, то, наверное, да. Но если ты хочешь быть поэтом или воином, нельзя бояться заплутать.

В печалях Текучая душа Я сплю укутавшись в тучи