Странненький

– Неверная логическая посылка, – оживился Дыр. – Программа хоть и управляет нами, но не субъектна, верно. А человек субъектность сохраняет, хотя и выполняет команды программы. Потому что наличие программы в себе самом он осознаёт, отдаёт себе отчёт, что поступает по приказу чего-то чужеродного, отличного от него. И каждое мгновение существования он занят тем, шо пересматривает договор с управляющей программой. Либо оставить её, либо модифицировать, либо удалить и заменить новой.

– То есть при желании он свою программу может поменять? А как же тезис, шо программы умирают только вместе с носителями.

– Некоторые! – парировал он. – А некоторые благополучно можно вылечить. Вот смотри, сейчас весь Донбасс меняет привычные программы, расторгая договор со старыми.

– Ладно, – сдался я. – Но тогда другой вопрос. А как понять, какие программы – хорошие, а какие – плохие?

– А что ж тут непонятного?

– Ну, вот гости сегодняшние, например. Они-то уверены, что у них программы хорошие, правильные, а у нас – дерьмовые. Так?

– Не пойму, куда ты клонишь. Если ты сомневаешься, то шо ты тут делаешь? Мог бы попросить нациков взять тебя с собой.

– Да нет же, не про это я! Просто… Получается, что нет какой-то верной для всех программы. Всё зависит от того, где ты родился, чему учился, какие программы у твоего окружения. Так?

– Так – да не так! – рявкнул Дыр. – Спать я хочу, пока не пропала охота, а то потом маяться буду. Зависеть-то, зависит, только вот человек сам решает, принимать ли ему код, который в него подгружен, или выблевать его и зажить по другим командам. Совесть тебе на куда дадена?

– Но если он сам принимает решения, то получается он, как бы, уже и не безвольный носитель программы, – хмыкнул я.

– Что тут первично, а что вторично – большая тайна, – резюмировал Дыр. – Но для меня никаких затруднений с тем, какие программы в себе оставить, а какие уничтожить, нет.

– Только ли в себе уничтожить?

Засохшая кровь уже превратилась в липкую корку простирающуюся до самого пупка. Не дождавшись ответа, я решил, что дискуссию пора сворачивать. Осторожно я снял футболку, положил палец на край ранки и попытался ощупать её края. Вместо острой боли я ощутил только жжение и какие-то судороги, которые, казалось, передаются и пальцу. Я поднял его на уровень глаз и стал всматриваться, в темноте пытаясь понять, что с ним не так. Дыр проследил за моими манипуляциями и восхищённо щёлкнул пальцами.

– А ты это… Странненький, – заключил он.

Я не стал ему возражать.

Пост №2

Админ, привет!

Судя по тому, что мой опус появился на форуме, история тебе зашла. Да и с комментами вроде не всё тухло. Половина, правда, хейтовые, но я другого и не ждал – тема, сам понимаешь, иного и не предполагает. О’кей, раз смысл есть, тогда кропаю дальше.

Дальше… Дальше было больше.

Поспать ночью после первого боевого соприкосновения мне толком не удалось. Со стороны западного выезда периодически доносилась отдалённая стрельба, я вскидывался на подушке и снова забывался. Едва засерело, как мне на мобильный позвонил Мигулин и попросил выйти на минутку. Надпочечники впрыснули в кровь адреналин, сердечко застучало и сонливость сдуло, как тополиную пушинку порывом ветра.

Он стоял у подъезда без камуфляжа, с тощим рюкзачком, и нервно курил, источая решительную готовность к действию.

– Мы отходим из города. Ты как, с нами?

– В смысле – отходим?

– Уезжаем. Все наши. С запада ночью зашли и закрепились на въезде силы добровольческого батальона, несколько десятков человек, хорошо вооружены, есть бронированные машины. А по трассе движется войсковая колонна бронетехники. Времени нет, они просто перережут дороги скоро. У нас нет сил их сдерживать, поэтому валим. Рекомендую очень быстро собираться.

Я покачал головой:

– Не, я остаюсь. Мне хватило вчера приключений. Я такое не вывезу.

– Ладно, как знаешь. Но учти, когда старая власть вернётся, всех, кто засветился в ополчении, начнут таскать на подвал. Не отсвечивай.

– Ладно.

Мы обнялись и поручкались.

– А как же референдум? Вернее, как же те, кто готовил его?

Он пожал плечами, давая понять, что никак не может защитить этих людей.

– А куда вы отходите?

– Лично мы с Лампасом к казакам пробиваться решили. А Дыр с Митричем – в Славянск, к Стрелкову.

– До встречи?

– Надеюсь!

Следуя совету Сани, я не казал носа из квартиры весь следующий день. Поэтому узнавал всё, что произошло в Одессе, в буквальном смысле, в режиме реального времени – с поправкой на задержку между событием и его появлением в телевизоре. С животным отвращением следил за нарастанием градуса взаимного ожесточения на улицах города, начавшимися столкновениями, работой провокаторов с обеих сторон. Вечером, когда в Доме Профсоюзов начался пожар, я почувствовал, как у меня тоже растёт температура, а мышцы и суставы начинает крутить и ломать. Видно, ночью простудился. А может ранка воспалилась, обработать-то её я так и забыл.