Странник

Солнце ослепительно сияло в окнах дома. Седая от инея лужайка с пожухшей травой блестела, а холодное небо было чистым, как зеркало. В нём высокой нотой звучала крылатая тоска, зябкая и пронзительная, и душа Джима, слушая её, замирала от боли. Неужели Фалкона нет? Фалкона, чей образ в медальоне был с Джимом с самого рождения, чья рука покарала Зиддика, чьи губы целовали Джима под папоротником в лесопарке за городом, чьи руки перенесли его по камням через ручей, и чьим ребёнком Джим разрешился этим летом? Пал смертью храбрых — нет, нет, это не о нём, это о тысячах других солдат, но только не о нём! Это светлое и чистое, как его улыбка, небо забрало его к себе, Джиму теперь до него не добраться — слишком он далеко. Не докричаться, не доплакаться: светлый полог неба бесстрастен и недосягаем. Безжалостная, неумолимая Бездна забрала у него Фалкона, его Странник улетел навсегда, в свой последний рейс в Вечность.

Глава XXIII. Усталый странник

Месяц белой скорби протянулся, как тысяча лет: Джиму казалось, что без Фалкона остановилось течение времени. Амерранн, альтерианский декабрь, выбелил его душу, в ней не осталось цвета. Белая аура боли и холодной тоски окутала его, закрыла от него весь мир и всех людей, в том числе и любящих его. Он не замечал никого и ничего, перестал учиться, и лорд Райвенн попросил учителя пока не приезжать, сделать перерыв, чтобы дать Джиму прийти в себя. Но прийти в себя Джим не мог. Всё замерло: природа, время и его сердце. Оно не билось без Фалкона.

Мёртвым сердцем он не мог дарить нежность своему маленькому сыну, забота о котором почти полностью легла на Криара. Было трудно себе представить, как тот умудрялся справляться сразу со своими обычными обязанностями дворецкого и новыми, дополнительными обязанностями няньки: он справлялся и ни на что не жаловался.

Раданайт покинул г-на Кардхайна и устроился работать в городскую администрацию: там он видел больше возможностей для карьеры. Свою личную жизнь он устраивать не спешил, перекрасил флаер из красного цвета в чёрный, коротко подстриг и обесцветил волосы. Он был внимателен к Джиму, интересовался Илидором, говорил с лордом Райвенном о делах и о политике — словом, из повесы-студента превратился в чрезвычайно серьёзного молодого человека.

Прошёл холодный белый амерранн и настал не менее холодный элниманн, но Бездна в этом суровом месяце принесла в дом Райвеннов нового члена семьи взамен отнятого. Она вернула на Альтерию того, кого долго прятала в своих глубинах.

Морозным таинственным вечером, полным снежного блеска в свете дворовых фонарей, на площадке перед домом сел флаер-такси, из которого вышел высокий и стройный, даже худощавый незнакомец в форме. Когда он, впущенный Криаром, вошёл в главную гостиную, на его лицо упал свет, и стал виден большой шрам от ожога на его правой щеке. У него были ясные серые глаза со стальным блеском и тёмные брови, а волос под его пилоткой не было: его голова была совершенно гладкой.

— Как о вас доложить милорду? — спросил Криар.

— Сначала скажите мне, пожалуйста, дома ли сейчас Джим? — спросил офицер вежливо.

— А кем вы ему доводитесь? — осведомился Криар.

— Я ему не родственник, но мог бы им быть, — ответил офицер. — Значит, он здесь?

— Да, сударь, — ответил Криар. — И всё-таки я должен как-то доложить о вас милорду Райвенну.

— Я пришёл не к нему, — сказал офицер. — Мне очень нужно увидеть Джима. Можно позвать его?

— Простите, сударь, пока вы не представитесь, я не могу к вам никого позвать, — ответил Криар, встревоженный грозным блеском глаз гостя. — Тем более, господина Джима. Откуда мне знать, с какими вы намерениями?

— Моих намерений можете не опасаться, — сказал офицер. — Они самые мирные. Я не представляю ни для кого угрозы. Я прошу вас, позовите Джима. Назовите ему имя капитан Индеора, он должен его знать.

— Сначала я должен доложить милорду Райвенну, — непреклонно возразил Криар. — Без ведома хозяина никто не может войти в дом и с кем-либо здесь увидеться.

— Хорошо, упрямая вы голова, — процедил офицер. — Докладывайте. Скажите, что пришёл Альмагир Индеора.

— Извольте подождать здесь, сударь, — сказал Криар.

Он пошёл докладывать лорду Райвенну, а офицер даже не думал дожидаться: он сразу бросился наверх, заглядывая во все комнаты и ища кого-то. Шагал он стремительно, но при этом прихрамывал на правую ногу, и чем быстрее он шёл, тем сильнее проявлялась хромота. Он почти бежал, распахивая подряд все двери.

Услышав знакомую стремительную поступь, Джим вздрогнул. Сначала он решил, что ему померещилось, и ущипнул себя, но шаги слышались не во сне, а наяву. Сколько раз он слышал эту поступь, и каждый раз его сердце начинало биться быстрее! Сейчас оно тоже заколотилось, а по спине побежали мурашки. Возможно ли, чтобы Фалкон воскрес из мёртвых и вернулся к нему? Приоткрытая дверь его спальни распахнулась, и на пороге возник высокий незнакомец в форме, с лысой головой и обожжённой щекой. От взгляда его ясных серых глаз Джима бросило в дрожь: это были глаза Фалкона на чужом, покалеченном лице.