Странник

Джима подхватили сильные руки, и он, рыдая, обвил руками своего спасителя за шею, и тот понёс его куда-то, ласково повторяя: "Не бойся, не бойся". Джим и не боялся этих людей, он боялся сойти с ума от счастья. Свет перестал его слепить, и он разглядел небольшое острое ухо и седую прядь в длинных, собранных в пучок на затылке тёмных волосах. Человек, нёсший его на руках, нагнулся, входя в летательный аппарат очень внушительных размеров, пронёс Джима по узким проходам; Джим рыдал и почти ничего не видел, только слышал звук шагов того, кто его нёс. Его уложили в какой-то большой аппарат наподобие прозрачного гроба; когда крышка начала закрываться, Джим запаниковал, ему стало очень жарко и душно, и он, кажется, на миг отключился.

Когда он пришёл в себя, крышка была уже открыта, а над ним склонился человек в чёрной форме, с седой прядью в волосах. Его рука лежала на лбу Джима.

— Всё хорошо, ты здоров и ничем не заражён, — сказал он. — Не нужно ничего бояться, больше никто тебя не обидит. Приподнимись-ка, дружок, и держись за мою шею.

Он вынул Джима из "гроба" и бережно переложил на горизонтальное кресло с углом между спинкой и сиденьем почти в сто восемьдесят градусов, с подставкой для ног и подголовником. В его руке блеснуло что-то — не то ампула, не то шприц, а может, ампула с иглой. Джим вздрогнул, почувствовав укол.

— Не волнуйся, это просто снотворное, — сказал человек с седой прядью. — Тебе сейчас необходим сон. Будем знакомы… Меня зовут капитан Áгеч, я врач этой экспедиции.

Он пристегнул Джима ремнём, отрегулировал углы изгибов кресла и заботливо вынул из волос Джима заколку, мешавшую удобно положить голову. Когда он делал Джиму укол, он был в перчатках, а теперь он их снял и ласково взял Джима за руку. Ладони у него были тёплые, и в их прикосновении было что-то очень искреннее и человечное. Хотя в его волосах была совершенно седая прядь, его округлое лицо с прямым носом было совсем не старым, на вид ему было не больше тридцати. Взглянув в его большие и серьёзные светло-серые глаза, Джим спросил:

— Вы отвезёте меня домой?

— Да, дружок, — ответил капитан Агеч. — Мы прилетели, чтобы освободить тебя и взять Квайкуса.

— Что с ним будет? — спросил Джим, еле шевеля губами от нарастающей слабости.

— Его будут судить и, скорее всего, посадят в тюрьму, — ответил капитан Агеч. — Доказательств достаточно. Но ты должен будешь ещё дать показания, дружок. Сначала тебя допросят в отделении Межгалактического правового комитета, а потом, насколько мне известно, за тобой кто-то приедет — наверно, твой родственник.

Родственник! При звуке этого слова сердце Джима дрогнуло, он нащупал на груди медальон — не потерял ли? Медальон был на месте. В низкую дверь отсека вошёл, нагнувшись, ещё один высокий человек в чёрной форме, с военной выправкой, коротко остриженными светлыми волосами и стальным взглядом.

— Как он? — спросил он капитана Агеча.

— В порядке, командир, — ответил Агеч. — Я сделал ему инъекцию снотворного.

— Хорошо, — сказал тот, кого назвали командиром. — Мы взлетаем.

Он вышел, а Джим подумал, что это и был майор Телгад: это его грозный голос гремел с небес в потоке света. Он и капитан Агеч были первыми альтерианцами, которых Джим увидел. Они были очень стройные, их телосложение скорее походило на мужское, чем на женское, но лица у них были гладкие, без следов щетины на подбородке, а на шее отсутствовал кадык. По-видимому, не все они носили длинные волосы, но форма ушей у них была такая же, как у Джима. Они и впрямь походили на толкиеновских эльфов.

— Мне очень… хочется спать, — пробормотал Джим.

— Засыпай, — сказал Агеч ласково. — Ты в безопасности, бояться больше нечего. Сейчас мы полетим домой.

Джим ещё раз нащупал медальон. Встреча с отцом была близка и осязаема, до неё было рукой подать — всего-то миллион-другой парсек. Домой…

Глава IX. Дорога домой

Джим и капитан Агеч стояли перед серебристой трапециевидной дверью, за которой ждал тот самый родственник, который должен был забрать Джима. Улыбнувшись и сжав руку Джима, Агеч сказал:

— Не волнуйся, дружок.