Странник

– И тогда я разожму руку, и четыре бочки напалма выжгут тут все живое!

Сергей свободной рукой повернул флажок ключа зажигания, и дрезина завибрировала, урча двигателем. Какая удача, что бак не пустой.

– Ты что творишь, мать твою?! – истерично завопил Коллонтай.

– Прости, Никит! – Сергей повернул рычаг, снимая дрезину с ручного тормоза. Машина пришла в движение. – Слишком многое на кону сейчас стоит! Мы должны его поймать, Никит! Ты себе не представляешь!..

– Что за херню ты несешь, сволочь?!

– Все назад! Я взорву напалм! Я не шучу! Нам терять нечего!

Сталкер наступил на педаль газа, и дрезина стала неумолимо набирать скорость. Бойцы в туннеле пугливо вжались в стены.

– Идиоты! Вы же себе на всей Красной линии смертный приговор подписали! – кричал Коллонтай. Он добежал до входа в туннель и остановился, махнув руками и глядя вслед уносящейся дрезине с напалмом. – Ты же и мне смертный приговор подписал, гад!..

Дрезина мчалась во тьме туннеля, и Сергей нещадно давил на педаль. Это был риск. Выжимать максимум скорости из мотора было очень рискованно: машина могла просто слететь с рельсов, мог клемануть движок, – да что угодно! Одно утешало: если на рельсах что-то лежит, то первым в это врежется фашист с моззом в голове. А потом на него налетит машина с напалмом, Сергей выронит гранату, и все будет кончено. – Твою же мать! – воскликнул вдруг Маломальский. – Что такое, Сергей? – уставился на него напарник.

– Чека выпала!

Глава 18 Странник

В 1931 году в Москве началось неприметное строительство.

Несколько рабочих лопатами рыли землю. Никто не мог тогда представить себе, какое сказочное царство вырастет под земной толщей. Станции-дворцы, сотни километров туннелей, удобные электропоезда и неисчислимое множество людей, проносящихся в них под землей. Метро росло. Рождались новые станции. Туннели неумолимо прокладывали пути новых маршрутов.

И когда много лет назад по этому светлому городу из мрамора и гранита, затейливо украшенному тысячами художников и скульпторов, среди людей, спешащих по своим делам, шел молодой паренек, напевая в объективы кинокамер «Я шагаю по Москве», этот новый мир был уже неотъемлемой частью быта и жизни людей. Люди знали: метро было, есть и будет. Проходили годы. Сменялись поколения тех, кто путешествовал по столице. Менялись названия станций. Метро ширилось, росло. Метро было на века. А потом в этот светлый, идеальный мир пришла смерть. Терроризм. Взрывы, унесшие десятки жизней. И метро перестало быть безмятежным сказочным царством из белого мрамора. Здесь поселился страх. Этот страх отпугивал одних и манил других. Но метро было, есть и будет. О нем писали книги, которыми зачитывались тут же, в метро, перелистывая бумажные страницы или прокручивая электронные тексты на всевозможных экранах и экранчиках. А по том весь мир канул в небытие и вся поверхность Земли превратилась в ад. В чужую, враждебную планету. И люди жили лишь в метро. Ведь метро было, есть и будет…

И сейчас, спустя сто с небольшим лет после того, как первая лопата вонзилась в московский грунт, дав начало этому миру, Сергей судорожно сжимал гранату и жмурился от каждого вздрагивания несущейся дрезины. Тяжелые бочки лениво постукивали друг о друга. Странник вглядывался в непроглядный мрак впереди. Дрезина мчалась на пределе своих возможностей, и Маломальский понимал, что сейчас они балансируют на невероятно узкой грани между жизнью и смертью. Но Сергей понимал и то, что на кону стоит не просто исход схватки между ним и моззом. На кону стояло будущее людей и их мира. Будущее метро. Надо сделать так, чтобы метро принадлежало людям. Настоящим людям.

– Я вижу его, – произнес Странник. – Мы догоняем.

Сергей не видел ничего, но он рассчитывал на зрение друга и его чутье.

Чутье было и у мозза, и он щедро делился ощущениями со своим носителем. Ганс обернулся. В сотне метров позади за ним неслись его враги, сокращая разрыв с каждой секундой. Ганс предполагал, что так будет. Он больше не мог недооценивать своего противника. Даже мозз теперь понимал, насколько силен, упорен и бесстрашен человек, который всегда был рядом с его злейшим врагом.

И все же Ганс и мозз были уверены в своих силах. В том неповторимом даре, который давал этот не имеющий равных симбиоз.

– Это мы еще посмотрим, кто кого, – усмехнулся Ганс.

В ленте носового пулемета еще оставались патроны. Ствол не поворачивался назад, однако это не сильно расстраивало Ганса.