Странник

«Все это суета, и ветер уносит все», — говорит Проповедник, этот самовлюбленный дурак.

Проповедник приходит первым, но Странник, что не отбрасывает тени на солнце, приходит следом за ним.

И Странник входит, чтобы исполнить работу руками Проповедника и чтобы проложить себе путь стопами Проповедника. И так все должно быть обращено на пути неделания.

«Суета сует», — говорит Проповедник, и Проповедник обладает пустым языком.

Есть время для языка во рту и время для ножа в руке. И Странник прокладывает себе путь сквозь время, и никто не остановит его на пути, даже сотни грядущих поколений.

Возвращается ветер на круги своя, и все вещи должны обратиться на пути неделания.

Время насаждать и время вырывать посаженное,

Время ненавидеть и время воевать,

Время убивать и время умирать,

Лучше быть среди мертвых, которые уже мертвы,

Чем среди живущих, которые примут свой конец от его рук.

Потому что есть зло под солнцем,

И он не отбрасывает тени,

И он входит туда, куда желает.

И его нож говорит во тьме.

И он покинет одну оболочку, чтобы войти в другую.

И человек, который входит, примет взгляд его глаза,

И дыхание его уст, и пути его.

И тот, кто приглашает его, познает вещи и пребудет в нем живым.

Даже через сотню грядущих поколений.

Ибо смерть не преграда для него, и он не отбрасывает тени на солнце.

Хорошо бы найти всю эту чушь и сжечь, подумала Брайони, или порвать на клочки и спустить в туалет. Даже чтение небольшого отрывка вызвало у нее ощущение присутствия кого-то зловещего в комнате, рядом с ней, так что пришлось даже оглянуться и убедиться, что в помещении больше ни кого нет. Но она не чувствовала себя в одиночестве.

Брайони встала, чтобы выйти в коридор и найти там Джимми, Пелгрейва или кого-нибудь еще просто обменяться парой слов и избавиться от мерзкого ощущения, — но потом вспомнила инструкцию Макриди: не спускать глаз с брошюры. Поэтому она вернулась и взяла эту гадость с собой, крепко стиснув в руке. Надо хотя бы положить ее в пластиковую папку. Брайони не заботилась об отпечатках пальцев, ведь книжонка давным-давно находилась в библиотеке, но ей хотелось оградить себя от какого-то влияния, которое она чувствовала на физическом уровне.

Брайони выдвинула ящики стола и порылась в них в поисках стандартного пакета для улик, который точно должен был где-то валяться, и в этот момент вошел Стив с сумкой для вещественных доказательств в руках.

— Надень перчатки, — сказал он с порога. — Тебе придется мне помочь.

Они сели с обеих сторон стола и разложили на его поверхности содержимое сумки. Это были очень старые документы: толстые стопки листов, испещренных пометами и исписанных побуревшими от времени чернилами, которые, вероятно, когда-то были черными. Сначала было трудно разобрать слова рукописи. Почерк представлял собой отвратительные каракули, некоторые слова были вписаны сверху, между строк, очень мелко.

— Что это? — спросила Брайони.

Бумаги Кристофера Глэйда. Глейд был мастером, изготовившим хитроумный замок для дверей Крайстчерч. Его рукописи хранились у масонов. Я вот что подумал. Если Странник, или Тремли, или кто бы то ни был — этот больной урод, которого мы пытаемся выследить, — имел ключ от замка в Крайстчерч, возможно, это важно и для других аспектов дела. И посмотри сюда. — Стив указал пальцем, обтянутым перчаткой, на страницу, где текст шел в две колонки неравной ширины. В одной были имена. В другой — тесно написанные мелким почерком слова. — Смотри.

Брайони охнула:

— Б. Тремли!