Странник

А ведь так, пожалуй, и есть. Этот проход словно обвенчал нас, соединил. Подтвердил то, что мы предназначены друг для друга, как-то так. Потому что нас не разделило, хоть и должно было, потому что сбросило в «мир для двоих», туда, где мы должны были быть вместе.

Я обнял ее, поцеловал, притянул к себе. Затем спросил:

— Не знаешь, почему я так по тебе все время скучаю?

— Потому что врешь, — засмеялась она, надевая кепочку-бейсболку с надписью «Cessna». — Ты мне тут изменял наверняка.

— С кем?

— Это тебе виднее. Полетишь обратно со мной?

— Нет, наверное, будем банду искать.

Она немного помрачнела, но ничего не сказала. Тоже странность нашего союза — у каждого работа такая, что риск быть убитым — стандартный профессиональный. И никто не пытается другого заставить эту работу сменить. Разве что Настю удалось уговорить перейти в инструкторы, но это вышло лишь потому, что она и есть пилот-инструктор и всегда им работала.

— Надолго это?

— Не думаю. Если найдем, то им сразу хана, без вариантов. Труднее всего найти.

— Могли бы поднять «пилатус», он же для этого, так?

— «Пилатус» пусть далеко летает, а здесь на вертолете покрутимся. Рауль из Вайоминга взялся полетать.

— Да? Ну давайте. Кстати… я хочу отсюда забрать «муни», помнишь такой?

— Который маленький, но летит далеко?

— Его.

— Давай заберем, на него никто не претендует… в чем трюк? — сначала удивился я, а потом вдруг сообразил: — А, ты его хочешь… как средство спасения?

— На случай чего-то плохого.

Ну вот, я ее тоже настроениями заразил. Хотя, может быть, это даже и к лучшему. Беспечность нам точно будет лишней, лучше всегда подстраховаться. А на этом «муни» мы можем из Колд-Лэйка пролететь, например, прямо в Майами, если нам это зачем-то будет надо. Через половину Канады и всю Америку. Или куда-то еще. Или просто убежать очень далеко, туда, где вообще не осталось никаких людей, даже банд. Такие места здесь тоже есть. Теперь есть, когда люди вымерли. Целые провинции брошены.

— Завтракала?

— Конечно. И не сухпайком, в отличие от тебя.

Ну да, она дома ночевала и ела что-то нормальное на нормальной кухне. Домой хочу, к слову, как-то не успел расслабиться — и опять вот так, жизнь в лагере. А я даже свою неделю выходных не сумел отгулять. И никто из моих не сумел. А Джон уже и не отгуляет.

— Могу предложить кофе, я залил полный термос.

— Кофе давай, — согласилась она. — Даже из термоса. Свяжешься с тобой и начнешь пить всякую гадость.

— Не пей, больше мне достанется.

— Спать плохо будешь.

В зале ожидания было уже пусто. Мы сели в кафетерии, за стойку, я достал пару одноразовых стаканчиков, разлил горячий кофе в них, один поставил перед Настей.

— Угощайся.

— Спасибо.

Сидели, болтали. Точнее, Настя болтала. Что-то про соседей, что-то про городские сплетни — я особо и не прислушивался. Мне больше нравился сам факт, что есть эти самые соседи и эти самые городские сплетни. Погоня за нормальной жизнью как навязчивая идея, это даже немного пугать начинает.

— Ладно, все, пойду мануал читать, — сказала она, бросив опустевший стаканчик в мусорный пакет. — Надо как-то этот «пилатус» поднимать, учить теперь некому.

Это верно, некому.

А затем включилась рация и Шон призвал меня к вертолету, разбираться с аппаратурой. И я вышел из терминала и побежал вдоль полосы — днем можно и пешком, нормально.

11

Как я и ожидал, в аппаратуре ничего сложного не было — три монитора, чтобы изображения в разных режимах отдельно наводить, джойстики и маховички, немного кнопок. Электроника усложняется, а процесс управления ею упрощается. В заднем ряду два сиденья вместо трех, вместо одного переднего — какие-то блоки. Трехместная машина, в общем.

Рауль в «колибри» уже себя как дома чувствовал. Спросил, готовы ли мы, кивнул, услышав ответ, пощелкал переключателями, запищало, где-то зажужжало, засветились изображения аналоговых приборов на черной как кухонная плита приборной панели, затем двигатель запустился, раскручивая винт. Сначала медленно, затем быстрее, размывая лопасти в круг, а потом вертолет чуть оторвался от земли и, слегка наклонившись, полетел вперед, постепенно набирая высоту. Я вспомнил, что так проще и экономней получается, чем поднимать его вертикально.

Затем серый бетон полосы пошел вниз, вместо стен ангаров показались их крыши, крыши превратились в разноцветные прямоугольники, все уменьшающиеся в размерах. А между ними машины, самолеты, люди как муравьи.

— Давайте курс и высоту, — послышался голос Рауля уже в наушниках.

— Высота нужна такая, чтобы и аппаратура хорошо видела, и стрелять в нас было плохо, — сразу сказал я. — И желательно, чтобы было еще и плохо нас слышно.

Я услышал ироничное хмыканье, затем Рауль сказал:

— Эту птичку берут в полицию с охотой потому, что ее почти не слышно. А пока полетаем над аэродромом, разберитесь там со своими приборами.

Вертолет лег на широкий и плавный вираж.