Странник (Любовь и доблесть)

Ты тоже?
Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»? ^[40] -

промелькнуло в памяти, словно сон, но вслух Олег не произнес ни слова.

...Они молчали. Только смотрели друг другу в глаза и молчали. Иногда она улыбалась ему, иногда – он ей... И так продолжалось, пока первые сумерки не стали укутывать землю, и они целовались все там же, в прихожей, нежно, бережно, словно это было первое свидание первых людей на всей огромной и пустой Земле...

...Потом руки ее скользнули по его плечам, и рубашка упала на пол, и следом упал ее жакет, юбка кольцом легла у ног, он поднял ее на руки, а она, казалось, замерла, превратившись в единое биение сердца...

...Их полет был долог и нежен, и делался неистов, и – снова становился тих, как волна штилевого прибоя... И снова они смотрели друг другу в глаза, и в душах звучала музыка, и не было слов, да и не нужны они были совсем...

Была уже ночь, когда Даша пошлепала босыми ногами в ванную, вернулась, присела рядом с ним.

– Я нашла у тебя москатель. Ты его пил с кем-то?

– Пил.

– Все равно ты любишь одну меня, я это знаю. И не собираюсь скручивать тебя сетями. Я же тебя люблю. – В глазах ее на миг мелькнула грусть. – Почему ты не нашел меня?

– Я пытался пробиться к тебе, принцесса, но вокруг тебя – стена. И много молодых людей. И всякие знаменитости.

– Ты ревновал?

Олег пожал плечами, покраснел.

– Ну какой ты милый, как насупленный барбос! Прекрати! Я же не ревную!

Данилов покраснел гуще, чем только развеселил Дашу.

– Данилов, я не старомодная тургеневская барышня. И мне трудно представить, что два месяца ты томно вздыхал, глядя в этот вот потолок. А меня можешь не ревновать вовсе. Во-первых, я упахивалась со всякими бумагами и денежными разговорами, как грейдер! А во-вторых – не хотелось мне чего-то худшего, если есть ты.

– Почему ты не пришла раньше, принцесса?

– Я не могла. И – не называй меня принцессой! – попросила Даша. – Мне нужно выпить. Только не вина. Есть что-то покрепче?

Олег принес кальвадоса.

Даша выпила глотком, передохнула:

– Вот так легче.

– Ты снова сбежала от охраны?

– Нет. Мне больше не нужна охрана.

– Думаешь?

– Знаю. – Даша посерьезнела. – Сначала, когда папу... Когда папа разбился, я была в полной депрессии. Да и вообще, очень смутно помню все, что произошло до этого. Хорошо помню только папину квартиру, потом почему-то тебя, но у тебя лицо было совсем неузнаваемым, ты был с пистолетом, но держал его неудобно, как-то боком, а смотрел вроде на меня, но мимо, а меня что-то душило. И пахло разлитым виноградным вином и жженой проводкой... И все же я думаю, это был не сон. Что там было, Олег?

– Разговоры.

– Разговоры... Сначала я лежала как бревно и плакала, как только сообщили о том, что папин самолет разбился. Медсестра колола мне какие-то успокаивающие, потом меня наряжали траурной куклой, приходили какие-то люди и говорили те самые бесконечные разговоры... Так было день, два, три... Я сначала попыталась позвонить тебе, но ничего не вышло: верзила, что стал теперь начальником охраны, заявил, что врач не рекомендует мне пока никаких лишних волнений. Ты понимаешь? «Врач не рекомендует».

Меня словно поленом по голове стукнуло. Полночи я пролежала, глядя в стену, а утром проснулась совершенно спокойная, как каменная. Сначала вызвала всю прислугу. Разговаривала с ними ледяным тоном, словно это не люди, а функции... – Горькая улыбка-скривила Дашины губы. – И они – «построились». Я вела себя с ними как папа, и они – признали во мне хозяйку. В это же утро я уволила того жлоба, что посмел мне что-то запретить. Он хмуро ухмыльнулся, хотел перезвонить кому-то, но наш дворецкий ему не позволил. Выставил. За спиной дворецкого стояли двое папиных охранников. Они правильно все поняли: если они будут на моей стороне, то сохранят и места, и жалованье; если нет – их самих рано или поздно выпихнут на «склад забытых вещей». Туда, куда пытались выпихнуть меня.

Охранник-соглядатай все же отзвонился с сотового и сидел в машине за пределами усадьбы, но на виду. Действовал на нервы. Я велела охране вооружиться и сама взяла винчестер. Настоящий, как в фильмах про ковбоев. Папа питал к нему слабость, отлично из него стрелял и меня научил. – Даша улыбнулась. – Не знаю почему, но мой вид всех вдохновил. И я совсем не играла. Была настроена серьезно.

– Очаровательная поселенка перед налетом краснокожих. Почему ты мне тогда не позвонила?

– Зачем? Чтобы тебя тоже убили?

– Слава богу, не в Колумбии живем.

– Ага. Подъехал автомобиль, внутрь поместья моя охрана его не пустила, оттуда вышел человечек, серый, как жеваная бумага. Александр Александрович Вагин, так он представился. Он нудел больше часа. По его выкладкам, мне следовало передать ему генеральную доверенность на все права по наследству, потому что Головин был должен столько, что... И тут я взъярилась по-настоящему.