Странник поневоле

Богдан слабым, почти неуловимым движением попробовал освободить руки – Садам и Салим практически сидели на них, и вывернуться резким движением не удалось бы. Косясь на лезвие кинжала, плававшее в сантиметрах двадцати от лица, он вздохнул:

– Пригласи сюда аль-Хасима. Он разрешит – я скажу.

Абдаллах выпучил глаза – казалось, он сейчас заорёт, но араб сдержался. Очевидно, в его планы не входило советоваться со своим патроном по данному «интимному» вопросу. Кинжал придвинулся ближе к глазу Богдана:

– Говори, если жить хочешь!

– Хорошо, я могу сказать, но ты всё равно не поверишь…

– Говори! – голос Абдаллаха звенел шипением.

Богдан усмехнулся и начал спокойно рассказывать истории, которую он уже практически отработал на Тассилоне, а затем и на местном арабском шейхе. Лицо Абдаллаха начало терять яростно-свирепое выражение – его сменяла явная растерянность.

– Врёшь, собака! – прохрипел он.

Абдаллах действовал явно помимо воли своего хозяина. Это означало, что он решился на какие-то крайние меры. Почему он пошёл против шейха, сейчас играло не первую роль, а вот то, что он может искалечить Богдана или даже прирезать его, вполне походило на правду. Впрочем, если на то пошло, Богдан предпочёл бы второй вариант. Конечно, доберись он до дворца, любое увечье можно будет устранить, но в случае такого поворота событий он не был уверен, что доберётся до спасительной цитадели, ставшей на время его собственностью.

– Ты только собакой прекрати меня называть! – посоветовал арабу Богдан. – Если желаешь, чтобы я с тобой вообще говорил. Тебе лет-то сколько? Ты задумайся, храбрец, видел ли ты человека, подобного мне?

Абдаллах опешил ещё более:

– Чего? Мне шестьдесят четыре…

– Вот-вот! За всю свою жизнь ты не встречал человека, похожего на меня, – и никто из ваших таких не видел! А вот легенды о людях моего племени среди вас, как я понял, ходят – мне аль-Хасим говорил. Подумай: откуда такие легенды? В этом мире нет людей, похожих на меня! Значит, они есть в другом, в том, куда мы и идём с шейхом!

Абдаллах был совершенно озадачен – такого развития ситуации он никак не ждал. Головорез, как говорится, «потерял лицо». Никто не мог бы сказать, как развивались события, если бы вдруг полог шатра не отлетел в сторону, и внутрь не ввалился собственной персоной аль-Хасим с саблей наголо.

– Что здесь происходит?! – заорал шейх. – Это вы что тут такое вытворяете?! Какое право ты, собака, имеешь пытать моего пленника? Ах ты, сын бездомной суки!

Аль-Хасим буквально напирал на Абдаллаха, стоявшего на одном колене рядом с Богданом, прижатым к земле.

Абдаллах засопел. Было очевидно, что он загнал себя в угол и, пойдя против хозяина, поставил себя в положение изгоя. Поступив так, он из приближённого лица превратился в жалкого предателя, которого шейх мог теперь разорвать на части.

Богдан тут же осознал, что они находятся очень далеко от Дамаскуса, от халифа и дома шейха, а основной отряд аль-Хасима оставил их ещё день тому назад. Если Абдаллах пошёл против хозяина, то здесь, на вражеской территории, он может решиться и на более радикальные поступки...

Только Богдан успел так подумать, как Абдаллах выбросил руку с кинжалом, и длинное лезвие, чуть чмокнув, вонзилось в выпуклый живот аль-Хасима.

Шейх на мгновение замер, а потом непроизвольно взмахнул рукой, в которой держал саблю. Богдан напрягся, пытаясь уклониться от возможной траектории движения лезвия, но Садам, державший левую руку землянина, успел вскочить и в свою очередь ударить аль-Хасима кинжалом в грудь – раз, второй.

Шейх повалился навзничь, так и не нанеся удар своим оружием. В этот момент Богдан мог бы попытаться вырваться, но, ошеломлённый произошедшим, он оставался неподвижен. Кроме того, он почти мгновенно осознал, что, пойдя на убийство патрона, эти люди могут теперь без колебаний зарезать и его самого.

Абдаллах встал и несколько мгновений взирал на неподвижное тело своего уже теперь бывшего хозяина, валявшееся в небольшой лужице крови. Через несколько секунд он, словно очнувшись, кивнул Саддаму:

– Быстро! Разберись с Абу-Керимом!

Старшина Садам коротко кивнул и исчез из палатки.

Абдаллах молчал, молчал и Богдан, ошарашенный развитием событий. Его правую руку по-прежнему прижимала к земле задница Салима, поэтому землянин и не пытался вырваться.

Спустя пару минут в шатёр вернулся Садам, вытирая кинжал полой хитона. На немой вопрос Абдаллаха он коротко кивнул. И Богдан понял, что Абу-Кериба постигла та же участь, только его, скорее всего, зарезали во сне.

Абдаллах медленно повернулся и посмотрел на Богдана, на правой руке которого по-прежнему сидел один из его подручных.

– Теперь ты нам расскажешь всё! – на тёмном бородатом лице медленно всплывала зловещая ухмылка.