Странник поневоле

Во дворе форта стояло много лошадей, привязанных к длиннющей коновязи, сновали люди в разнообразных одеждах – в основном явно торговые люди, под навесами стояли жаровни и печи, на которых готовили пищу. Ароматные запахи заставили желудок Богдана, в который уже несколько дней не попадало ничего более изысканного, чем вяленая баранина и пресные сухари, сжаться голодными спазмами. Он проглотил слюну и, провожаемый множеством любопытных взглядов, последовал за своими новыми хозяевами, которые спешились и повели его вглубь основных построек форта.

Поднявшись на второй этаж здания, занимавшего центральную часть территории, огороженной крепостной стеной, и пройдя по коридору террасного типа, купцы отомкнули дверь, ведущую в одни из покоев. Это было что-то вроде гостиничного номера и, судя по всему, достаточно богатого. Здесь имелось несколько комнат, стояла бамбуковая мебель приятного вида, на стенах висели разрисованные тканые циновки, изображавшие эпизоды быта и картины природы. В целом обстановка вполне могла даже напоминать стилизованный под китайскую культуру интерьер какой-нибудь модной квартирки на современной Богдану Земле – не хватало лишь электрического освещения и навороченной магнитолы с колонками в углу.

Здесь с Богдана сняли верёвки и разрешили сесть в кресло. Ань Чао распорядился слугам приготовить воды для омовения, а затем и полный обед, ибо время близилось уже к середине второй половины дня. Услышав это, Богдан, по-прежнему стараясь не подавать вида, что он понимает по-китайски, обрадовался: хотя на привалах он мылся в ручьях, но это не было настоящим мытьём. За последний день при скачке он вообще покрылся пылью и потом. Про то, что ему хотелось нормально пообедать, и говорить не стоило.

Отдавая распоряжение, Ань Чао неожиданно повернулся к Богдану который рассматривал циновки на стенах и поинтересовался:

– Да, кстати, а ты понимаешь по-китайски?

Сказано это было на своём родном языке, и Богдан понял, что неожиданный вопрос является проверкой. Он в этот момент как раз не смотрел на купца и продолжал сидеть, водя глазами по стенам номера.

– Да откуда ему знать наш язык? – подал голос младший компаньон. – Если мы никогда не встречали человека подобной наружности, так и он, скорее всего, никогда не бывал в Новой Поднебесной.

– Вот именно: «скорее всего», – заметил Ань Чао. – А если бывал? Но, похоже, он действительно не понимает. Слушай, ты! Понимаешь меня или нет?

Он слегка повысил голос, обращаясь к Богдану.

Богдан встал, словно для того, чтобы лучше рассмотреть цветную роспись на большой вазе из белой глины, стоявшей в углу. Делая вид, что он обратил внимание на интонацию своего нового хозяина, Богдан повернулся и замер на полпути к вазе.

– Господин не разрешает мне вставать? – спросил он по-арабски. – Извините, я просто хотел рассмотреть замечательное произведение искусства.

– Что ты называешь произведением искусства? – Китаец перешёл на арабский язык. – Эту жалкую поделку?! Ты не видел настоящих работ наших гончаров и фарфоровых дел мастеров!

– Нет, не понимает он по-нашему, – удовлетворённо сказал Ань Чао, обращаясь уже по-китайски к Ли Юаню.

Богдан по-прежнему стоял посреди комнаты.

– Так можно посмотреть? – нарочито робко спросил он.

– Конечно, смотри, – кивнул китаец. – Но только без глупостей – отсюда, из форта, тебе всё равно не сбежать.

Богдан подошёл и долго разглядывал замысловатые узоры, покрывающие вазу. В доме его дедушки когда-то была китайская ваза, правда, сделанная из металла, но покрытая похожими узорами. Фон вазы образовывали упрощённо-стилизованные розочки, среди которых с двух сторон располагались два больших овала, в которых на контрастном красновато-кирпичном фоне растопырился в прыжке-полёте жёлтый китайский дракон. Когда Богдан впервые увидел этого дракона года в четыре, он испугался.

Купцы, сев в кресла, продолжали беседовать.

– Ты хотел мне кое-что объяснить, какие-то свои соображения по поводу нашей сегодняшней сделки, – напомнил Ли Юань. – У тебя были, как я понял, некие веские соображение платить этому грязному арабу.

– Да, мой партнёр, именно так. Вот, прикинь: мы отдали золота на двести ди – согласен, это сумма немалая. Но вспомни указ императора о доставке в Университет всех странных вещей. Я думаю, из университетской казны мы получим куда больше, я тебе уже говорил об этом: сто ди за этот чудный нож и не менее трёхсот ди за парня. Двойной навар – есть за что стараться!

– А если они не заплатят? Вспомни, какие опасения высказывали советники императора по поводу этого указа?