Странники

— Э, штоб тебя… Все удочки наши посшибал… Мы рыбу ловим, — сказал огромный человек.

Впрочем, он был не так велик, как казалось это с лодки на фоне трепетных костров. Он в коричневой бобриковой куртке, накинутой на белую рубаху, в широких украинских штанах, заправленных в длинные сапоги, на голове широкополая шляпа с медной пряжкой. Свет костра, елозя по его лицу, выделял горбатый кривой нос, прямую, как бы обрубленную, нижнюю челюсть, свисавшие рыжие усы и выпяченные скулы. Правый глаз его перевязан черной лентой, левый проницательно и смело щупает Амельку. Этот человек весь какой-то мрачный, жуткий. Кличка его: Иван He-спи, в городе же и по паспорту он известен под именем Федора Хрипушина. Он жил в землянке вблизи паромной переправы через реку, был неплохой рыбак, умел плести великолепные корзины из прутьев ивы, — он почти каждый базар появлялся в городе с продажными корзинами и свежей рыбой. Обычная его одежда — это костюм бродяги или беднейшего крестьянина. А вот сейчас он одет словно атаман-разбойник из какой-то стародавней были. Амелька с вожделенным трепетом покосился на брильянтовый перстень мрачного детины, на золотую цепь через грудь и радостно подумал: «Ну, значит, патрону пофартило».

Взаимоотношения Ивана He-спи с Амелькой были отношениями патрона и клиента. Иван He-спи давал Амельке работу, наводил его на след преступных дел, Амелька же со всей шайкой исполнял эти темные дела и делился добычей с атаманом.

Началось с того времени, когда Иван He-спи был для Амельки еще Федором Хрипушиным. Голодный Амелька как-то выпросил на базаре у Федора Хрипушин а в долг две рыбины, потом у него же занял трешку, отдал. Потом занял червонец, потом кокаин стал одолжать. Так незаметно и попал в лапы, в кабалу, и Федор Хрипушин стал для Амельки Иван He-спи. Амелька никак не мог выбиться из долга, А зажилить долг нельзя: неписанный закон шпаны карает за это смертью. И убежать нельзя: куда бы должник ни скрылся, всюду его подкараулит смерть. Горе «нефартовому», попавшемуся в лапы обольстителя: от вечной кабалы его избавит только смерть. Но Амелька — человек счастливый. Амелька считал, что ему во всем «фартит», и стал всячески «ловчиться», как бы выпутать себя из кабалы. А ловчась, все больше, все глубже увязал в болоте жизни.

О, если б простоватый Филька-новичок знал всю подноготную, всю правду об Амельке!

Однако… Костры потрескивают и блестят. В черной воде дробится отражение огней, дым медленно плывет через реку.

Амелька выволок челн на сухое и взял с разбегу невысокий береговой откос,

— Смолка есть? — спросил он для начала разговора.

— Рой. — И мрачный человек подал Амельке свой кисет.

Амелька набил трубку, стал раскуривать, опять спросил:

— Марафета есть?

— Пять порошков — вошь. Желаешь?

— Дорого… Ну, рой десяток, — сказал Амелька, глотая слюни, и протянул мрачному человеку кредитку в три червонца. — Вошь сдачи.

Тот рассчитался, спрятал деньги за голенище, достал из-за широкого кушака беленький бумажный сверток, отсчитал десяток порошков. Амелька тут же с жадностью стал нюхать.

— Кто? — спросил он, кивнув на двух сидевших у костра.

— Свои, — ответил мрачный. — Оба — мои клиенты. Недавно мы хорошее дело сделали: двадцать две тыщи взяли. Мне, как патрону, пять…

— Богатый, сволочь… Поделись.

— Сначала дело сделай. Впрочем, на твою долю — двадцать вшей.

— Ого.

— По мокрой можешь?

— Нет, не выйдет. По тихой — можно.

— Жаль… А дело есть… С мокринкой.

— Давай сармак, долю… — твердо сказал Амелька.

— Пропито, — спокойно и чуть улыбнувшись, ответил мрачный.

— Как?! Двадцать вшей?! Может, тебе перышком в брюхо чкнуть, посмотреть, как кишки на песок полезут? — запыхтел Амелька и зажал в руке черенок ножа.

— Ша! — прошипел мрачный и вынул наган. — Видишь? Ну и не бахти… В лоб пущу, в затылок вылетит.

Сознание Амельки от понюшки кокаина стало застилаться миролюбивым, одуряющим туманом. Ну что ж такое, если бандит Иван He-спи прогулял его, Амелькины, деньги? Почему Амелькины? Ведь Амелька их не заработал, ведь чужие взяли, им и карты в руки, провинтили его двести целкачей — ну и наплевать.

— Наплевать! — сказал он мрачному. — Пропили — и наплевать! Сколько я остался тебе?

— Сочтемся. Тридцать вшей, кажись, — проговорил Иван He-спи. — Хочешь, расскажу про дело?

— Сыпь.

Мрачный крикнул к костру басом:

— Эй, хлопцы! Чай вскипит, свистни нам.

— Идет, — проквакала от костра серенькая кепка.

Мрачный дружески взял Амельку под руку, повел его вдоль берега и начал рассказывать про ограбление коммерческого агента крупного треста.

Амелька слушал плохо. Голова его деревенела, сердце радовалось. Он всех перецеловал бы, как милых друзей-приятелей: и лодку, что чернеет в камышах, и быка, и Фильку…

— Какие твои виды? — низким басом спросил его Иван He-спи, подергивая свои разбойничьи усищи.