Странники и Островитяне

Едва закончив ругать сына за ночевку у Странников, миссис Браун отправила его прямиком в унылый дом местного священника, где Рыжику прочитали длинную назидательную лекцию о порочности нынешней молодежи и ужасающем возмездии, которое должно настичь грешников. Эйлин после скандала с отцом сидела в своей комнате, гадая, как тот решит ее наказать. Бесцельно слоняясь у ее дома, Рыжик видел, как девушка стояла у окна с несчастным видом, но, когда он позвал ее, Эйлин поспешно задвинула шторы.

Несправедливость всего, что случилось, заставляла Рыжика вздыхать от недоумения, но вскоре его мысли вернулись к летним прогулкам с Эйлин. Он вспомнил, как они прежде бродили по холмам днем, как они лежали бок о бок в высокой траве, глядя, как далеко в вышине над ними парит пустельга. Он вспомнил обрывки их разговора.

— Как ты думаешь, на что похож мир, который она видит? — задумчиво спросила Эйлин.

— Откуда ты знаешь, что это она? — поддразнил подругу Рыжик, и девушка в ответ шутливо ткнула его в бок:

— Я просто знаю это! А теперь застегни пуговицы, становится холодно.

Рыжик попытался отбросить воспоминания об Эйлин и сосредоточиться на пустельге, стараясь представить, каким она видит пейзаж сверху. Должно быть, перед ее взором дорожки, ручьи и холмы соединяются друг с другом, подобно узорам на ковре. Если бы птица умела говорить, то смогла бы объяснить, как найти дорогу от одного места до другого. Возможно, вдруг подумалось Рыжику, она могла бы показать Странникам дорогу до следующей деревни.

В разговоре с Рыжиком смуглый Гидеон Блэквуд коснулся одной детали, и теперь мальчик непрестанно думал о ней. Он пытался разузнать, как Странникам удается путешествовать от одного места до другого через всю страну, как у них получается приходить в деревню в то самое время, когда там устраиваются ежегодные ярмарки и случаются другие события. Но Гидеон, хотя и был готов свободно поговорить на любую тему, вдруг стал удивительно уклончивым. Из его односложных ответов Рыжик понял только то, что Странники не рассказывают друг другу, в каком направлении идти, что они не переписываются и не используют никаких схем и планов.

Этот последний пункт особенно заинтриговал Рыжика. На уроках по географии в старших классах им рассказывали о Братстве картографов, и учитель мимоходом упомянул о необычных диаграммах, которые, поговаривали, создают члены Братства. Эти диаграммы называются схемами.

Рыжика мгновенно заинтересовало замечание, что эти схемы могут указать тем, кто сумеет их растолковать, как с помощью дорог и тропинок соединяются друг с другом разные части земли, большие города с маленькими, а маленькие города с деревнями. Но когда он спросил учителя географии, может ли тот одолжить несколько схем, что бы Рыжик изучил их, учитель ответил, что работы Братства хранятся за семью замками и что эти схемы доступны лишь немногим посвященным привилегированным персонам. Учитель не хотел разочаровывать мальчика, но больше ничем помочь ему не мог.

Направляясь на велосипеде к дому, Рыжик подумал, что если один учитель не может помочь ему, возможно, это удастся другому. Поэтому он решил заглянуть к своему старому деревенскому учителю. Почти у самой реки Рыжик резко нажал на тормоз, велосипед занесло, и он остановился прямо у ворот перед домом старика. Рыжик прислонил своего «коня» к забору и пошел по дорожке к дому. Музыки не было слышно, но входная дверь оказалась, как обычно, приоткрытой. Рыжик нашел учителя сидящим за рабочим столом, на котором было разложено несколько дюжин деталей пианино.

— Оно расстроено, — объяснил учитель, не поднимая головы. — Я просто разбираю его на кусочки, а потом составляю их вместе. Обычно это срабатывает.

Рыжик перешел сразу к главному вопросу:

— Сэр, вам известно что-нибудь о Братстве картографов?

Старик посмотрел на него с упреком и изумлением одновременно.

— Сдается мне, юный Браун слишком уж увлекся тайнами, — сказал он после долгого молчания. — Так что это может быть не на пользу, а во вред. Мне кажется, мы определенно должны выпить по чашке чаю, прежде чем завести разговор о географии. Позволь, я пойду и поставлю чайник. — Голос учителя зазвучал слабее, когда он отступил на кухню. — Кстати, я даже уверен, что в кладовой завалялся последний кусок песочного кекса. Он глазированный, а я никогда не любил марципаны.

Наконец, пропустив несколько чашек чаю, они отправились в дальнюю комнату, к шкафу со стеклянными дверцами, и мальчик ушел домой с охапкой пыльных книг и документов, которые украдкой притащил наверх в свою комнату, пока мать разносила белье.