Странники и Островитяне

Вдруг Малыш выскочил вперед, поднял морду и пронзительно завыл. Атаман вздрогнул и взглянул вниз на маленького пса, затем на Рыжика. Потом снова на собаку. И в это мгновение что-то произошло между ними, что-то такое, что Рыжик не смог бы ни понять, ни назвать, ни взять под свой контроль. Но что-то случилось… Атаман дал непонятную Рыжику резкую команду, вся шайка развернулась и исчезла в тумане. А Рыжик, смущенный и оцепеневший, понял, что ему сохранили жизнь.

А еще он понял, что главарем бандитов был не мужчина, а женщина, молодая женщина примерно его возраста. Молодая женщина с большими черными глазами, в глубине которых горели жестокие огни.

Три товарища Рыжика, которые, оказывается, были неподалеку, услышали вой Малыша и бросились на помощь. Том на своих длинных ногах прибежал первым. Он нашел Рыжика замершим на месте, говорить тот был не в состоянии. А у его ног, не шевелясь, лежал обмякший Малыш.

Трактирщик повидал много людей, которые направлялись в горы, и те из них, кто возвращался, приходили оттуда другими, меняясь тем или иным образом. Поэтому он не очень удивился, когда четверо студентов, составляющих схемы, появились в тот день раньше, чем ожидалось. Они выглядели смущенными и испуганными. Рыжеволосому парню с собакой, похоже, досталось больше других. У него были дикие глаза, а одежда смята и разорвана. Он нес на руках обессилевшего пса, крепко прижимая его к груди, хотя казалось, что и сам еле стоит на ногах. Его товарищам с трудом удавалось держать Рыжика вертикально, пока девушка сбивчиво рассказывала, что, по ее мнению, произошло в горах. Трактирщика это не удивило. Он был рад распорядиться насчет того, чтобы в комнату подали суп, рад был послать за местным врачом, согласился, чтобы парень оставался в кровати столько, сколько нужно, пока платит за проживание. С гор возвращались в виде и похуже этого.

Рыжик пролежал в лихорадке три дня. Он не ел, бредил и, похоже, не совсем понимал, где он находится, и что ему говорят. Врач посоветовал друзьям дать ему время, подождать, пока ему не станет лучше настолько, что его можно будет отправить домой. Его товарищи так и сделали. И Рыжик спал.

Вода плескалась о борт лодки.

— Плохи дела, — наконец произнес тот, кто си дел на веслах. — Дальше мы плыть не можем. Теперь я тебе не пригожусь.

Он нырнул в черную воду. На мгновение ничего не было видно, но потом что-то начало приближаться к нему в темноте. Оно приблизилось, и он увидел, что это два мерцающих огонька, совсем рядом. Они были похожи на… глаза. Два глаза за маской. И какой-то импульс, исходящий из этих глаз, передался сначала собаке, затем ему. А в глубине глаз продолжал гореть жестокий огонь. Глаза за маской. Глаза Лорел.

Что-то произошло, что-то связало их троих вместе. Нечто вроде тропинки, вроде паутины, сети… И в самом сердце этой сети что-то было спрятано от него, пустое место, темное ничто, тайна… секрет, вот что! Секрет в самом сердце лабиринта. Секрет Лорел, живущий в сердце этого темного тайного места, пере плетенный сетью троп, связавший каким-то образом девушку, собаку и его… Рыжик чувствовал тяжесть темноты, окружающей его… это было какое-то незнакомое место… темные складки тяжелой ткани — плаща или занавеса… да, занавеса, который накрывал сцену кукольного театра, труппу марионеток… Если бы только он мог раздвинуть этот занавес…

На ощупь прокладывая путь в темноте, вверх, вниз и вокруг этого темного места, Рыжик чувствовал, какой он, этот секрет, слышал, как шуршат его складки, вдыхал его несвежий запах… Запах чего-то давно закопанного, как будто это косточка, которую спрятал Малыш… Малыш… долгие годы охранник кости… и секрета, ибо только Малыш мог знать его форму, запах… ничего, что бы сам Рыжик смог увидеть четко или облечь в слова… если бы только этот занавес можно было раздвинуть…

Этот лабиринт тайных троп расходился во всех направлениях, невидимо соединяя их троих, выходя за пределы, обращаясь к остальным, простираясь, ветвясь, охватывая все больше и больше дорожек, создавая невидимый фон, связанный нескончаемой филигранной сетью нитей… Он чувствовал эти нити, мог схватить их в руку, сжать и дернуть… и когда он дернул, занавес сцены кукольного театра на мгновение открылся… ему удалось разглядеть двоих: темноволосого мужчину и светловолосую девушку, которую тот обнимал за плечи… Мужчину Рыжик не знал, но лицо девушки показалось ему знакомым, она говорила мягким голосом, голосом, который, казалось, он знал всю свою жизнь, голосом, который успокаивал и утешал, голосом…

А потом занавес снова закрылся, и он оказался один в темноте, горячей, грохочущей темноте, наполненной переплетением танцующих нитей, неровно оторванных, грубых, дрожащих нитей, которые царапали, рвали и жгли, словно жесткие огни… словно яростные огни в глубине глаз темноволосой девочки, той, которая поделилась тайной, тайной, что так долго покоилась в сердце маленькой собаки и теперь принадлежала только Рыжику Брауну.

И вдруг он вспомнил вопрос, который однажды задал матери:

— У всех Странников глаза как у Лорел?