Странники в ночи

— У нас есть рассказы очевидцев, даже фотографии. В отчете говорится, что она встречалась со многими. С римским фотографом, актером из Югославии, промышленником из Пармы и еще кое с кем. Не говоря уж о других, совершенно возмутительных увлечениях, — ну вы меня понимаете. Впрочем, могу вас порадовать: вы продержались дольше всех. Если можно так выразиться…

— Замолчите!

— Нет, не замолчу. Посмотрите сами. Откройте конверт.

Она бросила конверт на стол.

— И не подумаю!

Она дерзко смотрела на меня. Я был в бешенстве.

— Во-первых, не открою ваш конверт, — выпалил я, — а во-вторых, не позволю вам трогать Тину!

— Она больной человек, — с нажимом произнесла Кейт Маколифф. — Тина больна, вы это понимаете?

В ее голосе опять послышалась тревога. Типичная американская мать, оберегающая свое чадо.

— Нет, не понимаю. И больше нам не о чем говорить.

Лицо Кейт Маколифф исказилось от гнева. Она хотела что-то сказать, но я уже встал. Развернулся на каблуках и вышел.

У меня слегка шумело в голове от виски, но я был не настолько пьян, чтобы не заметить в углу холла мужчину в сером костюме, который уже два или три раза попадался мне на глаза.

Выйдя на улицу, я несколько раз оборачивался. Но он не пошел за мной.

Через десять минут я был дома. Как я и надеялся, Тина еще спала. Лежала нагишом на кровати. Я тронул ее руку, она вздрогнула и отвернулась, натянув на себя простыню. Пришлось схватить ее за плечи и заставить сесть. Она с трудом выходила из забытья.

— Тина, я виделся с твоей сестрой. Она в Риме!

Тина взглянула на меня не понимая. Я почувствовал, как кровь застучала у меня в висках. Быстро пересказал ей то, что услышал от Кейт. Тина сначала не реагировала, потом уставилась на меня с недоверчивым видом. Казалось, она под гипнозом. Когда я сказал, что мать настаивает на ее возвращении в Нью-Йорк, она бросилась в мои объятия. Она не вернется. Она останется со мной в Риме. Я спросил, что-за человек ее сестра, и она ответила просто:

— Kate is a bitch[20].

Я попытался привести мысли в порядок. Я видел Кейт Маколифф: такая была способна на все. Надо устроить так, чтобы она не смогла добраться до Тины. Уехать из Рима на несколько дней — и о нас забудут.

— Мы уезжаем, — сказал я Тине. — Собери вещи, сядем в машину и покатим на юг. Когда сестре надоест тебя искать, она успокоится и вернется в Нью-Йорк.

Растрепанная и всклокоченная Тина одарила меня лучезарной улыбкой.

— Отправляемся немедленно, — объявил я. — Пункт назначения — Неаполь.

— Нет, Джек, я не могу вот так сразу уехать.

У Тины здесь была только та одежда, в которой она пришла вчера, — белые брюки, блузка без рукавов, босоножки и сумочка.

— Мы все купим по дороге.

Тина ласково, заискивающе посмотрела на меня.

— Мне нужна не только одежда, — сказала она шепотом.

И поднесла указательный палец к правой ноздре.

— Нет! — крикнул я. — Тебе не понадобится эта дрянь.

— Понадобится! — истошно завопила она. — Мне нужен запас на неделю. Иначе я не поеду.

Лицо у нее было мокрое от слез, но полное решимости. Непреклонной решимости.

— Ты достанешь это в Неаполе, — устало сказал я.

— Нет, в Неаполе я никого не знаю. Мне нужно запастись до отъезда. Проводи меня домой, Джек, я буду собираться, а ты пойдешь куда я скажу и принесешь то, что надо.

— Тина, ты сошла с ума.

Я быстро уложил чемодан. Через пять минут высадил Тину у ее подъезда — она помахала мне рукой — и поехал дальше. В корпункте я оставил распоряжения помощнику-итальянцу и позвонил в Париж, чтобы уладить одно неотложное дело. Это заняло больше времени, чем я рассчитывал. Пришлось еще зайти в банк за деньгами. А потом я опять сел в машину и направился на противоположный берег Тибра.

Я припарковал машину на виа Сан Козимато и пошел по адресу, который мне указала Тина. Деревянная лестница пахла плесенью. Поднявшись на четвертый этаж, я стал звонить в дверь, но никто не открывал. Через несколько минут я ушел ни с чем, вне себя от ярости. Очевидно, наркодилер куда-то отлучился. Я выпил стаканчик в баре на виа Лунгаретта, стараясь разобраться во всей этой путанице. Сестры Маколифф. Отец у них умер, мать — женщина властная. Вероятно, большое состояние. Кристина сбежала из дому, она runaway. Как она жила с марта прошлого года по апрель нынешнего? Сентябрьское солнце нагревало фасады домов, будило мечты о пенном прибое Тирренского моря. Рубашка на мне промокла от пота.

Я вернулся на виа Сан Козимато, вошел в обшарпанный, провонявший мочой подъезд, поднялся по лестнице с заплесневелыми ступеньками. Поставщика опять не оказалось дома. Сжав кулаки, я спустился вниз. Я знал, что Тина не уедет, если не получит своего зелья.

Я несколько раз обошел кругом церковь Санта Мария ин Трастевере. На фронтоне выстроились мудрые и неразумные девы со светильниками в руках: мне показалось, что они смотрят на меня с издевкой. Мимо проходили уличные торговцы, толкая перед собой тележки, полные спелых фруктов. Когда я снова подошел к дому на улице Сан Козимато, перед подъездом стояла «веспа».