Странники войны

— Да вы прирожденный конспиратор! Низенький, почти мальчишеского роста, худощавый и не в меру жилистый, со взбухшими венами на загоревших морщинистых руках и шее, «финансист» Магнус больше напоминал пастуха из предгорий швейцарских Альп. И хотя облачен он был во вполне приличный городской костюм, однако тирольская шляпа с короткими измятыми полями и широким бантом позволяла предполагать, что он перешел к «финансисту» как бы с чужого плеча. Тем не менее Магнус действительно зарабатывал себе на официальное пропитание мелким служащим одного из банков. Как, впрочем, и Жак де Лемюр. Неинтеллектуальное неаристократическое лицо агента всего лишь позволяло ему удачно перевоплощаться, постоянно работая под неприметного, ни на что не претендующего простачка-клерка.

— В таком случае, можем говорить открытым текстом?

— Можем, — проворчал Борман. — Если только вам есть о чем говорить, — вопросительно взглянул на де Лемюра. — Я имею в виду конкретные предложения.

В отличие от Магнуса де Лемюр выглядел настоящим французским аристократом: высокий, сухопарый, одетый в безукоризненно светлый костюм, над которым старались если не парижские, то уж во всяком случае лучшие женевские портные. Какой национальности он на самом деле, этого не знал, пожалуй, и сам Магнус. Одно было известно достоверно: работает он исключительно на русскую разведку. Связь с Москвой у него самая непосредственная, и потому, с некоторой долей условности, можно было считать, что в данном случае он представляет «интересы» Сталина. Насколько интересы этого диктатора вообще можно было каким-то образом представлять.

— Я бы не сказал, что мы прибыли с конкретными предложениями, — впервые за время их встречи заговорил де Лемюр на неплохом немецком, в котором, однако, просматривался явно нефранцузский акцент. Борман, воевавший в свое время в Эльзасе, способен был уловить это. — Скорее, наоборот, выслушать ваши пожелания.

— Они вам уже известны.

— Лично мне — нет.— При этом де Лемюр мельком взглянул на Магнуса. Но тот лишь непонимающе пожал плечами:

— Мне нужна прямая связь со Сталиным.

— Что, прямая связь?!

— Желательно.

— Как вы себе это представляете, господин рейхслейтер? — не сумел скрыть мягкой, снисходительной иронии разведчик. — Кабель полевого телефона от Кремля до «Вольфшанце»?

— Вы отлично понимаете, о каком виде контактов идет речь, — раздраженно осадил его Борман.

— Но я не уполномочен гарантировать вам прямые контакты, — тоже довольно резко ответил русский швейцарец с французской фамилией.

— Столь категорично? — опешил Борман.

— Я вообще не знаю в этом мире человека, который бы гарантировал вам связь со Сталиным. Будь вы даже премьер-министром советского правительства. Вы, очевидно, плохо представляете авторитет вождя коммунистов.

— Авторитет вашего коммунистического фюрера, господин де Лемюр, мне известен. У меня есть доступ к Гитлеру, должен быть доступ и к Сталину. Возможно, я не совсем точно выразился — это другое дело. Если же быть более точным в выражениях, то суть моего пожелания — знать мнение о моем сотрудничестве с Москвой самого Сталина. Не Молотова, не Берии — именно Сталина.

— Сталин одобряет, — голос у «финансиста» был резким, гортанным. Он явно принадлежал человеку, много раз поднимавшего солдат в атаку. «Уж не из тех ли “испанских интернационалистов”?..» — подумалось рейхслейтеру. Он знал, что в интербригадах республиканцев проходило обкатку войной и за границей немало людей, которые впоследствии стали разведчиками, диверсантами, командирами русских диверсионных отрядов.

— Чем вы можете подтвердить это?

— Хотя бы тем, что мы сидим сейчас за одним столом.

— Этого недостаточно.

— Господин Магнус читал радиограммы из Москвы, которые не оставляют никаких сомнений.

— Я действительно читал их, — подтвердил Магнус. — Да и тексты тех, что адресованы были непосредственно вам, тоже не безмолвствуют.

52

Появился хозяин этого мирного райского уголка — коренастый альпийский австриец с изуродованным давним ранением лицом и слегка припадающий на левую ногу. Именно эта хромота и спасала его от мобилизации. На большом деревянном подносе он держал четыре литровые кружки темного, густого, почти не пенящегося пива.

— Всякий серьезный разговор следует начинать с похвалы пиву, — упрекнул он гостей. — Только тогда он становится разговором мудрых людей.

— Мы верим, что оно мудрое, — похлопал его по плечу Борман.

Несколько минут они молча наслаждались напитком, затем Магнус поднялся и, извинившись, с кружкой в руке отправился к настоящему челну, привязанному к стволу старого полуистлевшего явора.

— Не стану мешать вам, господа, — бросил он на ходу. — Никому из вас присутствие мое помочь уже не способно. Пойду-ка я лучше познавать «мудрость» здешнего пива.

— В таком случае начнем сначала, — действительно почувствовал себя более раскованным Борман. — Каковы ваши полномочия? Я имею в виду — реальные.