Странница. Ранние всходы. Рождение дня. Закуток

Этому обучаешь ты, к которой я беспрестанно обращаюсь… Одно письмо, последнее, пришло сразу вслед за смеющимся посланием, где ты рассказываешь про гроб из черного дерева… Ах! спрячем под последним письмом образ, который мне не хочется видеть: наполовину побежденная голова, которая поворачивала на подушке так и сяк свою сухую шею и свое нетерпение коротко привязанной козы… В последнем письме моя мать, очевидно, хотела меня уверить, что она уже рассталась с необходимостью пользоваться нашей речью. На двух набросанных карандашом листках нет ничего кроме кажущихся веселыми знаков, стрелок, отходящих от лишь намеченного слова, маленьких лучей, двух: «да, да» и одного очень отчетливого: «она танцевала». Она также написала ниже: «моя любовь» — так она называла меня, когда наши разлуки оказывались долгими и когда она по мне скучала. Однако на этот раз я не решаюсь требовать для себя одной такое пламенеющее слово. Оно занимает свое место среди линий, плетений ласточкина полета, завитков растений, среди вестей, посланных рукой, которая пыталась мне передать новый алфавит или набросок ландшафта, мельком замеченного на заре в лучах, которым совсем не дано достигнуть мрачного зенита. Поэтому вместо того чтобы смотреть на это письмо как на неясный бред, я читаю его как один из тех загадочных пейзажей, на которых игры ради лицо спрятано в листве, рука — между двумя ветками, торс — под грудой скал…

В мою комнату проник холодный голубой цвет, увлекая с собой искажающую его очень слабую примесь телесного цвета. Струящаяся влагой, напряженная, вырванная у ночи, это она — заря. Завтра этот же час станет свидетелем того, как я, срезая первые грозди, начинаю уборку винограда. Послезавтра, опережая этот час, я хочу… Не так скоро, не так скоро! Пусть оно наберется терпения, жгучее желание застать тот момент, который рождает день: выпрыгнувший из окна сомнительный друг все еще скитается. Коснувшись земли, он не отказался от своей формы. Ему не хватило времени, чтобы стать совершенным. Но стоит только мне прийти ему на помощь, и вот он уже — чаща, водяная пыль, метеоры, открытая безграничная книга, гроздь, корабль, оазис…

ЗАКУТОК

ПЕРЕВОД Т. ЕРОФЕЕВОЙ

Поднимаясь по лестнице, Алиса нащупывала зажатый в руке ключ. «Тот самый ключ… У него было все то же погнутое кольцо, они его не заменили». Как только она закрыла за собой дверь и отбросила назад маленькую креповую вуаль, то сразу почувствовала знакомый запах квартиры. Тридцать — сорок сигарет, выкуривавшихся ежедневно в течение многих лет, окрашивали, пропитывали всю мастерскую, прокоптили ее стеклянную наклонную крышу.