Странное это ремесло

— А вы спуститесь вниз. У черного входа всегда стоят грузовые машины.

Машину я нашел, но водитель, прежде чем назвать цену, пожелал взглянуть на груз.

— Тяжелая… — определил он, взявшись за массивную тумбу одного из столиков. — До Монсо — три тысячи с погрузкой и разгрузкой.

— Да я за всю кровать заплатил двенадцать…

Он пожал плечами.

— Значит, плюс три моих — будет пятнадцать. За такую редкую мебель — просто даром.

И редкая мебель, деталь за деталью, была погружена в кузов огромного грузовика. А полчаса спустя началась операция по выгрузке.

— Вы купили целую столовую! — воскликнул консьерж, высунув голову из своей каморки.

— Нет, это всего лишь китайская кровать. Можно, я оставлю ее в подъезде, пока не освобожу для нее место в квартире?

— Да, но только ненадолго, — ответил консьерж.

Шоферу это решение пришлось по душе. Но хоть оно избавило его от необходимости тащить кровать вверх по лестнице, он и не подумал взять с меня меньше условленной суммы.

— Что это такое там, внизу? — подозрительно спросила меня жена, вернувшаяся чуть погодя из магазина.

— Ты о чем? — рассеянно отозвался я, не отрывая глаз от газеты.

— Да все эти резные доски, что-то вроде алтаря… Надеюсь, это не ты их приволок…

— Никакой это не алтарь, — возразил я, — а настоящая китайская кровать… Роскошная мебель…

— И сколько ты заплатил за эту чудовищную вещь?

— Пустяки… Двенадцать тысяч…

Жена, естественно, не поверила. Я бы на ее месте тоже не поверил. Кровать уже одними своими габаритами вызывала представление о гораздо более солидной сумме.

— Только не вздумай притаскивать ее сюда! И так повернуться негде.

Квартира у нас была действительно тесноватая — две маленькие комнатки, небольшая передняя, все уже порядком загромождено нашей и казенной мебелью.

Однако консьержа это обстоятельство ничуть не интересовало, что он и постарался сам объяснить мне по прошествии нескольких дней. Остальные жильцы, сказал он, протестуют, что подъезд превращен в мебельный склад. Тем более что у некоторых маленькие дети, а они боятся тех страшилищ, которые там выдолблены из дерева.

— Тогда помогите хоть поднять ее наверх, — уныло проговорил я.

— Предоставьте это мне, — с готовностью откликнулся консьерж, что означало: «Гоните тысчонку».

Однако бедняга так взмок и запыхался, оказывая мне эту услугу, что плату пришлось удвоить…

К счастью, жена в этот час гуляла с дочкой в саду. Мы с консьержем засучили рукава, освободили одну из комнат — вынесли оттуда мебель в прихожую — и кое-как разместили многочисленные составные части чудовищной кровати.

— Можно, если хотите, ее собрать, — предложил консьерж, — но боюсь, она тогда займет всю комнату.

— Не надо ее собирать, — сказал я. — Сами видите, она может служить чем угодно, только не ложем.

— Это верно, — согласился он. — Зато такая громадная, что хоть на мотоцикле по ней раскатывай.

Избавлю вас от описания сцены, которая разыгралась, когда жена вернулась домой. В конце концов каждый имеет право на маленькие семейные тайны.

С этого дня у нас стало одной комнатой меньше — как будто мы пустили к себе квартиранта. И этот квартирант, безмолвный, но обременительный, до самого нашего отъезда из Парижа блаженствовал в отдельной комнате. А когда пришло время уезжать, неприятности вспыхнули с новой силой.

Во-первых, надо было позаботиться о соответствующей упаковке для этого чудовища, так как дерево, хоть и крепкое на вид, легко дает трещины, и длительное путешествие могло уничтожить всю роскошную резьбу. Упаковка в картон и фанеру увеличила стоимость кровати еще на несколько тысяч франков. А затем возникли осложнения на таможне.

— Вы уверены, что все это — части кровати? — подозрительно спросил таможенник, окидывая взглядом гору ящиков и ящичков самой разной формы.

— Это кровать, — подтвердил я, — только китайская.

— Китайская или нет, но за мою жизнь передо мной тут прошли тысячи кроватей, можете мне поверить, однако такое я вижу впервые.

Он попробовал приподнять один из ящиков, что удалось ему не сразу.

— Чертовская тяжесть… — мрачно установил таможенник, еле переводя дух. — Вы убеждены, что речь идет действительно о кровати?

— Это кровать, — повторил я, — но китайская. Вы себе не представляете, какое это тяжелое дерево…

При этом я красноречиво посмотрел на банкноту, случайно оказавшуюся у меня в руке.

— Вероятно, что-нибудь вроде эбенового дерева… — предположил таможенник, тоже заметивший таинственное появление купюры у меня в руке.

— Вот именно, только красное…

Хотя мое чудовище было не из эбенового дерева, весило оно несколько сот килограммов, и за каждый килограмм следовало уплатить по тарифу, в результате чего получилась сумма, намного превышавшая стоимость самой кровати.

Два месяца спустя многие из этих осложнений, плюс кое-какие дополнительные, повторились уже на родной земле. И в конце концов наступил день, когда, вымотанный морально и физически, я рухнул на стул посреди собственной квартиры, заставленной ящиками, в которых укрылись гигантские члены китайского чудища.

— Наконец-то дома, — пробормотал я, чтобы немного себя подбодрить.