Странное наследство

На фургонах зажгли опознавательные фонари. Желтоватые огоньки покачивались и слегка подмигивали, когда колеса повозок подпрыгивали на неровностях дороги. Сильнее запахло полынью. Где-то рядом, на обочинах дороги, заросших колючими кустарниками, заскрипели сверчки. Их песни подхватили ночные птицы. У подножия гор, где-то в зарослях терновника и дикой розы, лаяли и скулили койоты, готовясь к ночной охоте.

Оливия, печально понурившись, сидела в фургоне. Наконец-то она успокоилась и почти сразу же почувствовала, как проголодалась. Девушка достала миску и принялась есть холодные бобы, закусывая их пышными оладьями. Внезапно слезы снова покатились по щекам. Всхлипывая и сморкаясь, она черпала ложкой рагу, отправляла его в рот и медленно пережевывала прежде, чем проглотить. У нее от какой-то внутренней отрешенности даже сводило челюсти, и слезы, обильные и нескончаемые, вскипали вновь и вновь.

— Господи, что нужно от меня этому человеку?! — ожесточенно шептала она. — Что ему нужно от меня, такой глупой и слабой?! Зачем, зачем он пытается сотворить из меня подобного себе грубияна?!

Ей снова вспоминалась бабушка. Сиротливая могила на окраинном кладбище Райфла. Плоский камень, с выбитой надписью. Стройная молоденькая туя в изголовье, такая же одинокая и беззащитная, как сейчас Оливия.

Девушка понимала, что, зареванная, она выглядит сейчас безобразно. Слава Богу, что сумерки так стремительно превращаются в ночь, и никто не видит ее искаженного обидой и страданием лица. Возможно, только старушка Лиззи и посочувствовала бы!.. И бабушка Абигейл сейчас непременно пожалела бы внучку! Но бабушки нет. И у миссис Лиззи тоже испорчено настроение. Выходка Берни Дугласа, похоже, потрясла ее сильнее, чем кого-либо! Она считала молодого человека натурой суровой, резковатой и грубоватой. Но не грубой по-хамски! Не злобным деспотом! Не самоуверенным глупцом, каким неожиданно он показал себя сегодня!

Горы словно растворялись в темноте. И только дальние ледники слабо отражали свет луны и звезд, появившихся на небе. Дорога по-прежнему была пыльная и извилистая, она то прижималась к скалистым обрывам, то ровной лентой расстилалась посередине просторной долины.

Лошади внезапно пошли резвее. Вначале Оливия не поняла отчего — то ли почувствовали близость жилья и отдыха, то ли потому, что услышали далекий, но отчетливый и встревоженный вой койотов. От неожиданности сердце у нее забилось в предчувствии чего-то страшного… Да, конечно, теперь она отчетливо услышала топот погони! Похоже, какие-то всадники нагоняли небольшой караван мустангеров. Оседланные кони точно сошли с ума и летели по воздуху, почти не касаясь копытами полотна дороги! Возможно, весь знойный день лошади простояли где-то неподалеку от дороги в тени невидимых построек или в узком прохладном и заросшем влажными мхами каньоне. Они отлично отдохнули, и теперь расстояние между погоней и преследуемыми переселенцами резко сокращалось. Правда, пока в этой скачке не было ничего страшного или угрожающего. Был только один злой азарт.

Олив свесилась с козел фургона, повернувшись назад и вцепившись в сыромятные вожжи. Ногой она удерживалась за перекладину и теперь могла положиться только на крепость деревянной доски, прибитой к повозке, и на силу собственных мышц. Фургон Оливии оказался замыкающим. Лили мчалась рядом, тревожно фыркая. Конечно, она чуяла чужих лошадей и людей, а не тех, к кому привыкла в течение последних нескольких дней… Колеса сильно грохотали и подпрыгивали, когда под них попадали камешки.

В ушах у Олив шум погони слился в какой-то душераздирающий гул. Топот конских копыт, грохот колес, неистовые крики догоняющих и спасающихся от погони, свист ветра в ушах, далекий вой койотов!.. Но в этой погоне было и восторженное ощущение свободы. Олив не могла объяснить себе, почему ее охватил этот восторг, который гнал быстрее кровь по артериям, напряженным пульсом стучал в ушах, жаром наливал ладони и обжигал сердце. А впрочем, она не понимала — почему и от кого она должна убегать, и кто ее преследует?!

Эта внезапная мысль словно оглушила девушку. Лишила инстинкта самосохранения. Почти выключила сознание. Олив ощутила, что от напряжения слабеют ноги, и она вот-вот сорвется и упадет прямо под колеса фургона…

Девушка резко подтянулась и, выпрямившись, встала во весь рост, почти упираясь головой в навес. Подгонять Блэка не надо было. Он мчался все быстрее и быстрее! Его ноги мелькали в воздухе с огромной скоростью… Оливия молилась лишь о том, чтобы удержались подковы на копытах коней, чтобы повозки не развалились и не пали загнанные кони!.. С боков Блэка в лицо ей летела соленая пена. Резко пахло конским потом и навозом…

Натяжение вожжей немного ослабло. Блэк сбавил скорость. Оливия сообразила, что мерин и мчался лишь потому, что она пугала его, повиснув всем телом на поводьях и крича что-то невообразимое. Азарт погони ослепил ее, пусть и на короткое время, но лишил рассудка.