Странность

Салли продолжала гладить его, даже когда стало ясно, что Джо уснул; дым ее сигареты закручивался у него над головой. Не глядя на меня, она сказала:

– Отнесись к нему с пониманием. Тишина людей как только не поломала. Все, что в нас было плохого, стало только хуже.

Стоило мне услышать из ее уст это слово – «Тишина», – и я вспомнила, что у Салли была жизнь и до нее. Эта вроде бы очевидная мысль стала для меня откровением. Я всегда воспринимала Салли как порождение Марса, такую же часть его ландшафта и экологии, как бури, которые налетали на нас каждую пару лет, или странные насекомые, вылуплявшиеся в сезон дождей и умиравшие, когда планета высыхала. То, что у Салли до прилета сюда была жизнь на Земле, почему-то казалось невозможным.

– Сколько лет тебе было, когда ты сюда прилетела? – спросила я. Хоть речь и шла о ее жизни, этот вопрос заставил меня почувствовать себя уязвимой. Но мне казалось, что правила изменились; барьеры не то чтобы рухнули, но временно сделались проницаемыми.

Салли прищурилась на меня сквозь дым. И, прежде чем решила ответить, еще раз затянулась сигаретой.

– Что-то около двадцати. Я прилетела, когда Нью-Галвестон был не более чем блестящей идеей. Планы на него строились огромные.

– А чем ты занималась на Земле?

– Какая тебе разница?

Я смущенно опустила взгляд.

– Не знаю. Я решила попробовать быть вежливой.

Салли издала фыркающий смешок и продемонстрировала мне все свои гнилые зубы.

– Кажется, спасения бегством идут тебе на пользу, девочка. – Она затушила докуренную сигарету и достала следующую. – Я работала на семейной ферме. Мы были бедными. В школе я не училась. Нашла себе милого старикана, вышла за него и собиралась уже работать на его ферме, заниматься той же самой ерундой, которой занималась с детства, когда возникла идея полететь на Марс. Впервые за всю мою жизнь кому-то из внешнего мира понадобились люди вроде меня. Суровые люди, готовые к суровой работе. Впервые я подумала, что смогу стать частью чего-то важного.

Я была слишком занята попытками осмыслить тот факт, что Салли Милквуд была замужем, чтобы заметить грусть в ее голосе.

– А где твой муж? – спросила я.

– Умер. Красная чахотка.

Она сказала это буднично, словно речь шла о симпатичном ей псе. Было легко представить жизнь, которая за этим последовала, отчаянную борьбу за выживание в мире, не созданном для бедных вдов.

– Мне жаль, – сказала я.

– С тем же успехом можно жалеть заходящее солнце. Так уж устроена жизнь.

Подтверждением ее словам были два десятка мертвецов, которых мы оставили позади. И моя мать, а с ней, возможно, и все население Земли. А еще – тот злосчастный мертвый шахтер, истекавший кровью у ног моего отца.

– У меня были фургон и хороший мул. Я взялась перевозить товары, потому что научилась этому еще дома. Я торговала со всеми подряд и продавала что угодно, включая самогонку Шенков. Так и познакомилась с Джо. У Джо есть слабость – возможно, их у него слишком много, – но он мой друг. Поэтому я и пошла с вами. Я защищаю своего друга.

– Милая история, – сказал Сайлас. Я уже почти забыла, что он тоже сидит в кабине. – Ты поэтому нам помогала? Потому что хотела с нами подружиться?

– Я помогала вам, потому что вы мне платили, – спокойно ответила Салли. – Вот и все, ничего больше. Так что можешь катиться к черту.

Странно, как быстро может испортить настроение всего лишь один неправильный слог, неправильная интонация. Голос Сайласа погубил атмосферу. Он не солгал: я понимала, почему он был готов меня бросить. Им двигала одна-единственная цель, и мне это было знакомо. Но он выматывал меня так, как ни один человек до него. Что бы он ни делал – грабил нас, возвращал мне мать, бросал меня на верную смерть, – это вызывало во мне острейшую реакцию. Я ненавидела его и уважала. И не знала, как примирить эти две правды.

Я достала из кармана мамин цилиндр и положила на колени, не отводя от него глаз. Я чувствовала на себе взгляд Сайласа, но мне было на него наплевать. Точно так же, как мне было наплевать в тот момент на цену, которую пришлось заплатить – и еще придется заплатить – за этот цилиндр. У меня вспыхнули щеки и защипало глаза, но я прогнала слезы. Меня ограбили Мотыльки. Меня ограбил Нью-Галвестон. И даже Джо Райли. Если бы у него хватило смелости отвезти нас домой, быть может, мы все были бы сейчас в безопасности. Быть может, с Землей ничего не случилось, и мы дрались и умирали здесь без всякой на то причины. Я решила, что пора выставить всем этим людям счет. И я прослежу за тем, чтобы они его оплатили.

Перед глазами у меня встало тело юного Перси, истерзанное пулями. Одна из них пропахала борозду над его левым глазом, обнажив мозг. Этот дом тайн, этот сад мечты стал всего лишь сочащейся грудой измельченного кровавого мяса. Уродливой и омерзительной, в отличие от чистого металлического устройства, хранившего последние слова, которые моя мама обратила к своей семье.

– Что ж, ему все-таки довелось пострелять из своей винтовки, – пробормотала я и попыталась рассмеяться. Но получилось у меня что-то другое.