Странности любви

— Я тут новую кассету обнаружил. Сегодня послушаем, — объявил Игорь Павлович, вынимая из кармана ключи.

— Сегодня я не с вами, — сказала Полина, останавливаясь у корпуса. — Хочу подышать свежим воздухом.

— Кто не с нами, тот против нас, — вспомнила Аня. Но тут же разрешила: — Подышите, Полина Васильевна. Свежий воздух скоро тоже станет дефицитом.

Влажной аллеей, с добросовестно подстриженными пионерами кустами жимолости, Полина медленно пересекала лагерь. Тугие гроздья маслянисто блестели в тускло-желтом свете редких фонарей. Пахло сырыми листьями, пожухлой травой, грибами. Ночная прохлада стала проникать под куртку, неприятно щекотать позвоночник. Надо было бы поддеть что-то теплое, но возвращаться не хотелось. Полина ускорила шаг.

Дашка небось до сих пор в своей легкой куртке бегает. Нужно срочно написать Володе, чтобы достал ее осеннее пальто, сам ведь не догадается. И чтобы уроки у нее проверял: чем больше муж будет занят дочерью, тем меньше останется у него времени на всякие глупости. И еще…

— Ух, еле догнал! Куда вы так припустили?

Полина вздрогнула от неожиданности: Александр Витальевич, накидывая на ходу черный бушлат, зашагал рядом.

— Прохладные стали вечера, верно?

— Замерзли? — сухо поинтересовалась Полина, не собираясь прощать комиссару прерванные мысли о своем доме. — Тоже мне, сибиряк!

— Сибиряк, Полина Васильевна, не тот, кто не мерзнет, а тот, кто хорошо одевается. — Александр Витальевич демонстративно поправил бушлат на плечах.

Полина сдержанно улыбнулась шутке и продолжала молча шагать по аллее.

— Кстати, Полина Васильевна, тут такой деликатный вопрос. Нефер… то есть сестра Зои Мироновой, зачастила в наш корпус. По ночам. К кому ходит, не знаю, но… непорядок, Полина Васильевна.

— По-моему, она Галкину симпатизирует. А он — ее сестре, Зое. И нам, наверное, в их дела лучше не влезать. Сами разберутся.

— Пожалуй, вы правы. Таня, видимо, неплохой человек. Но какая-то резкая, грубая.

— Просто она еще девочка. Бунтующая против несправедливости природы-матушки.

Через боковую калитку вышли к реке. Внизу, под обрывом, дремал Фроськин омут, получивший свое название в незапамятные времена, когда здесь, если верить молве, утопилась из-за неразделенной любви местная красавица.

— Ну и крутизна! Чуть оступишься — и…

Полина отошла от обрыва, повернула к лагерю.

— Грибами пахнет, чувствуете?

— Угу, — отозвался комиссар. — Вам не холодно?

Сбросил с плеч бушлат, протянул ей. Полина отвела его руки: что вы, какой там холод!

Они подошли к калитке. Александр Витальевич поднес руку к разбухшей от дождей древесине, преградил дорогу:

— Торопитесь?

— Хочу почитать перед сном.

— А может, еще погуляем?

— Нет. — Полина покачала головой.

Он посмотрел на нее долгим печальным взглядом и толкнул калитку.

"И вы тоже, Александр Витальевич, — подумала Полина, подходя к своему корпусу. — По той же банальной схеме. Господи, до чего все примитивно!"

…Тихий курортный городок близ Азова. Прибранные улочки, аккуратные игрушечно-маленькие участки перед домами. Полина так радовалась, что удалось достать три путевки — в кои-то веки выбрались отдохнуть всей семьей. Современный многоэтажный корпус со всеми удобствами, вполне приличная еда, обслуга — отдыхай, не хочу! Правда, Дашка все время ныла: "Пусти в пионерлагерь! Ненавижу курорты". Ей, конечно, скучно — сверстников тут почти нет. А Володя выглядел вполне довольным: играл с Дашкой в настольный теннис, ходил с Полиной и дочерью по грибы-ягоды, рыбачил. Только купался мало. "Это море для меня слишком мелкое, — смеясь, объяснял причину собственной лени. — Пока дойдешь до места, где можно плавать, вся охота пропадает".

К конце первой недели он вдруг загрустил. Перестал играть в теннис, к рыбалке тоже охладел. Сидел часами на берегу и глядел в морскую даль, делая вид, что читает. Полина старалась его развлечь как могла, но в ответ муж лишь вымучил на лице подобие улыбки.

Потом им овладело неясное беспокойство. Полина всей кожей это чувствовала. Взгляд стал напряженным, движения резкими, весь словно в узел стянут. Ему, видно, стоило больших усилий усидеть на одном месте. И не спешить к междугородному телефону-автомату, у которого Полина его несколько раз видела. "Редактору звонил", — объяснял муж, отводя взгляд.

А тут еще Дашка совсем скисла. "Не пустила в лагерь, отпусти к бабушке. Там девчонки в поход собираются. Я им написала, что тоже пойду". Полина возила ее на экскурсии, на концерты. Но она продолжала канючить: "Отпусти. Ну отпусти!"

Пришлось отпустить.

— Может, и я с ней поеду? — предложила Володе.

— Хочешь вконец испортить мне отпуск?

Без Дашки стало совсем тоскливо. Зато Володя ожил. Повеселел, с Полиной стал шутить, заигрывать, сделался необыкновенно разговорчивым. Вначале она обрадовалась, пока не поняла причину перемен в муже.